Простите, мы начнём с высокой ноты,
Но так уж водится, когда болит.
Мы протестанты, или гугеноты,
И против нас — алтарь и короли.
Мы с тем, кто не верил в верховное папы значение,
Кого не заставил настойчивый папский легат
Признать, что в деньгах может быть от греха избавление.
Кто прав был — про это потомки и время решат.
Но вот один, все «за» и «против» взвесит
И вместо веры изберёт престиж,
Вдруг подсчитав, что, точно, стоит мессы
Кроваво коронованный Париж!
Потом в искупленье резни ночи Варфоломея
Властью монаршей был издан им Нантский эдикт.
Только наследник его оказался хитрее.
И Ришельё, Ла-Рошель атакуя, твердит:
«Оставьте при себе свободу совести,
А территорию — при короле!..»
Казалось, сможем мы свободу обрести,
Мир с кардиналом заключивши при Алэ!
Ну что им за дело, что мы не по-ихнему верим?
Но, кажется, мы досадили опять королю.
И Солнце-Король нас за веру послал на галеры,
И Нантский эдикт будет скоро равняться нулю!
Тогда решили мы, тогда рискнули,
И наплевали на запрет и страх,
И наугад из Франции рванули,
Чтоб не в цепях и чтоб не на кострах!
Там, ни во что, ни на йоту, ни капли не веря –
Ни в Бога, ни в чёрта, тем более — ни в короля –
Прокляли мы эмиграции тяжкое бремя.
И нас прокляла безнадёжно чужая земля…
© С. И. Щепотьев