Анжелика и Король. Глава 10 (в редакции «Друзей Анжелики»)

Войдя в Большую гостиную, Анжелика поинтересовалась, кого ожидают. Все придворные нарядились, но никто не знал, в чью честь.

— Я бы поставила на московитов, — сказала мадам де Шуази.

— А не прием ли это польского короля? Несколько минут назад его величество говорил об этом с мадам де Монтеспан, — ответила Анжелика, радуясь тому, что может сослаться на более достоверный источник.

— В любом случае это посольство. Король пригласил всех иностранных вельмож. Посмотрите, вон тот господин с усами как у варвара не сводит с вас глаз. Честное слово, у меня от него кровь стынет в жилах!

Анжелика непроизвольно повернула голову в указанном направлении и узнала венгерского князя Ракоци, с которым познакомилась в Сен-Манде. Он тотчас пересек широкий коридор, чтобы подойти и поклониться. Сегодня он был в придворном платье, парике и туфлях на красных каблуках. Но шпагу заменил на кинжал с чеканной рукояткой, украшенной золотом и голубыми камнями.

— А вот и архангел! — сказал он с восхищением. — Мадам, не могли бы вы уделить мне несколько минут для беседы?

«Неужели он снова будет делать мне предложение?» — подумала Анжелика. Но так как в толпе она не боялась, что ее похитят и увезут, перекинув через седло, то любезно проследовала за ним к проему ближайшего окна, рассматривая маленькие голубые камни на рукоятке кинжала, что-то неясно напоминающие ей.

— Это персидская бирюза, — объяснил Ракоци.

— «Фирюзе».

— Вы знаете персидский? Шома фарси харф мизани?

Анжелика возразила:

— Мои познания не простираются так далеко… У вас очень красивый кинжал.

— Это все, что осталось у меня от былого богатства, — ответил Ракоци с некоторым смущением и почти вызывающим высокомерием. — Этот кинжал и конь Господарь. Он всегда был моим верным спутником. Мне удалось пересечь на нем много стран. Но с тех пор как я оказался во Франции, я вынужден оставлять его в конюшне Версаля, потому что парижане преследуют его насмешками.

— Почему?

— Когда вы его увидите, сразу поймете.

— А что вы хотели мне сказать, князь?

— Ничего. Я просто хотел несколько минут вами полюбоваться. Увести вас из крикливой толпы, побыть с вами наедине.

— Вы слишком честолюбивы, князь. Галерея Версаля редко бывает так переполнена людьми.

— На вашей щеке появляется маленькая ямочка, когда вы улыбаетесь. Я видел, как беспечно вы улыбались, хотя радоваться здесь особо нечему. Зачем вы сегодня пришли сюда?

Анжелика в недоумении посмотрела на него. Речь иностранца всякий раз звучала витиевато и поэтому заставляла беспокоиться. Очевидно некоторые тонкости языка ускользали от него, несмотря на прекрасное владение французским.

— Но… я ведь придворная дама. Мое место в Версале.

— Значит, такова ваша роль? Пустая трата времени!

— В ней есть свое очарование, господин проповедник. Что вы хотите? Женщины не обладают качествами, необходимыми для разжигания революций. Им больше подходит щеголять, наряжаться и украшать своим присутствием двор великого короля. Лично я не представляю ничего более увлекательного. Жизнь в Версале бьет ключом. Каждый день новое зрелище. Например, вы знаете, кого ждут сегодня?

— Нет, мне это неизвестно. Один солдат из швейцарской сотни принес мне в конюшню, где я разместился вместе с Господарем, приглашение явиться сегодня во дворец. Я надеялся на личную встречу с королем.

— Он вас уже принимал?

— Несколько раз. Ваш король не тиран, а высокопоставленный друг. Он поможет освободить мою родину.

Обмахиваясь веером, Анжелика оглядывалась по сторонам. Толпа увеличивалась с каждой минутой.

Ее изумрудное платье оказалось под стать моменту.

У купленного ею маленького пажа — метиса Алимана выступил пот, потому что он поддерживал тяжелый шлейф, расшитый серебряной нитью. Она велела мальчику на время его отпустить. Было ошибкой обзавестись таким маленьким ребенком. Следовало приобрести еще одного постарше. Или такого же возраста, чтобы он помогал Алиману. Да, об этом надо подумать. Первый с золотистой кожей, второй — с черной, оба в одеждах разных цветов, а может, и в одинаковых! Это было бы забавно.

И бешеный успех обеспечен!

Заметив, что Ракоци вновь принялся о чем-то рассуждать, она вернулась к беседе:

— Замечательно, но это не объясняет, кого же мы призваны почтить таким многолюдным собранием. Поговаривали о посольстве московитов?

Венгр изменился в лице, его глаза превратились в две черные щелочки, пылающие ненавистью.

— Вы говорите, московиты? Я бы не потерпел захватчиков моей родины в нескольких шагах от себя!

— Но я полагала, вы ненавидите только немецкого императора и турок?

— Разве вам не известно, что украинцы заняли Будапешт, нашу столицу?

Анжелика скромно подтвердила, что не знала об этом и даже более, понятия не имеет, кто такие украинцы.

— Признаю свое невежество, — тактично заметила она, — но готова поспорить на сотню пистолей, что большинство французов знают об этом так же мало, как и я…

Ракоци сокрушенно покачал головой:

— Увы! Как далеки от наших тревог великие народы Запада, к которым мы с надеждой обращаем взоры. Владение иностранными языками не стирает барьеров между нами. Я ведь хорошо говорю по-французски, не так ли?

— Превосходно! — согласилась она.

— А между тем никто меня здесь не слушает.

— Я уверена, король слышит вас. Он в курсе, что происходит с народами всего мира.

— Но он взвешивает их на весах своих устремлений. Остается надеяться, он не сочтет меня слишком легковесным.

Они продвинулись немного вперед, так как волнение, возникшее в толпе, указывало на прибытие важного гостя.

Сначала шли два королевских офицера в парадной форме, в которых Анжелика узнала графа Черини, лейтенанта первого немецкого полка Гредера^[1], и маркиза д’Аркьена, капитана швейцарских гвардейцев Месье. За ними следовала принцесса Генриетта, жена Месье, под руку с пузатым шестидесятилетним толстяком, увешанным огромными бриллиантами. За ними — брат короля, его фаворит шевалье де Лоррен и маркиз д’Эффиа. Папский нунций и многочисленные священнослужители замыкали шествие.

Когда процессия приблизилась, венгр высоко поднял правую руку, потом поднес ее ко лбу и закончил это странное приветствие придворным поклоном.

Знатный гость остановился. Его некрасивая одутловатая физиономия вдруг обмякла и постарела. Но вместе с тем на болезненном лице вспыхнули бледно-голубые глаза, подобные лужицам растаявшего снега.

Он очень тихо, но со значением произнес:

— Смотрите-ка, князь, теперь вы мне кланяетесь?!

— Да, сир, потому что в вашем лице я кланяюсь не тирану, а человеку, сумевшему все отринуть.

Лицо старика омрачилось и застыло.

— Это правда. Я отошел от людей и их земных ссор. Поэтому называйте меня «месье аббат».

— Пусть ваше святейшество меня извинит.

— Я больше не кардинал, друг мой. А вот вам до сих пор невдомек, что и вы не князь в глазах Всевышнего. Все эти титулы ничего не стоят. Я все сказал! — закончил он с величием, неожиданным для такого толстяка.

Процессия продолжила движение вглубь зала. Молодой венгр обратил к Анжелике страдальческое лицо:

— Не правда ли, какая странная судьба? Этот человек был моим злейшим врагом. И вот он лишился всего, даже недругов.

Он продолжил глухим сдержанным голосом:

— Вы — латиняне, не можете нас понять. Мы, венгры, происходим напрямую от готов, но затем пережили четыре века завоеваний гуннами Аттилы, потомки которых остались на наших плодородных равнинах. И эта смесь кочевников желтой расы и древних готов создала наш гордый и оседлый народ. Наш девиз: «Нет жизни вне Венгрии!».

— Он был вашим правителем? — спросила Анжелика.

— Нет, конечно! — почти гневно воскликнул венгр. — Говорю же, это наш злейший враг! Разве вы не узнали Казимира V, польского короля^[2]?

— Король?! Этот пузатый толстый господин с замашками церковника?

— Повторяю, это сам Ян, сын короля Польши Сигизмунда III.

— Но он прекрасно владеет французским.

— Он получил образование во французском иезуитском коллеже. Он и сам иезуит и был кардиналом. Когда ему пришлось стать преемником своего брата Владислава VII^[3], он добился разрешения на брак с его вдовой, француженкой Марией де Гонзага. Но после ее смерти он отрекся от всего, даже от трона.

— А почему вы говорите, что он ваш враг?

— Потому что поляки постоянно претендуют на изнемогающую Венгрию, как на свою собственность.

— Если я правильно поняла, все хотят заполучить ее?

— Именно так, — печально ответил князь. — Земля нашей страны очень благодатная. Дельта великой реки Дунай удобряет ее чрезвычайно плодородным черным илом. Германия и Австрия, турки, поляки, украинцы, подстрекаемые московитами, претендуют на нее, стремятся захватить хоть какую-то ее часть. Я прогнал королей, которые заключили союз с врагами. Теперь я хочу выступить и заявить им всем: «Прочь!»^[4]

Он возвысил голос, и стоящие рядом люди посмотрели на них со смесью испуга и насмешки.

Месье де Жевр, главный камергер, появился в дверях Большого салона и объявил:

— Король, господа!