Рейтинг R. Жоффрей де Пейрак встречает герцогиню де Модрибур в Ла-Эв после того, как она освободилась из плена английского пирата Фипса, и сопровождает ее в Тидмагуш… Автор Violetta
***
Персонажи: Жоффрей/Амбруазина
Описание: Жоффрей де Пейрак встречает герцогиню де Модрибур в Ла-Эв после того, как она освободилась из плена английского пирата Фипса, и сопровождает ее в Тидмагуш…
Продолжение фанфика “Ange ou Demon”
***
Утром она поприветствовала его на палубе так непринужденно, словно и не было этого странного ночного разговора, оставившего в душе графа какую-то смутную тревогу. Очень скоро у них завязалась увлекательная беседа, и Жоффрей, пребывающий до этого в напряжении и ожидающий в любой момент какого-нибудь подвоха, постепенно расслабился и даже поймал себя на мысли, что получает удовольствие от общения с герцогиней. Несомненно, она была умна и блестяще образована, что, в сочетании с ее ослепительной внешностью, делало Амбруазину поистине неотразимой, и граф не мог этого не оценить.
Опершись на поручни и склонив голову набок, он с легкой улыбкой слушал то, что она ему говорила. Сегодня мадам де Модрибур повязала волосы лентой, а на плечи накинула легкую шаль, и сейчас, растолковывая ему какие-то нюансы сложного физического явления, казалась совсем юной. От ее вчерашней растерянности не осталось и следа: попав в свою стихию, состоящую из формул и точных научных терминов, Амбруазина будто воспряла духом, стала бойкой и напористой, и даже покраснела от удовольствия, когда он выразил свое искреннее восхищение ее знаниями.
— Я счастлив беседовать с одной из учениц великого астронома Гассенди, и думаю, что слушая вас сейчас, он был бы чрезвычайно горд вами, мадам, — склонился в галантном поклоне Пейрак.
— Вы смущаете меня, граф. Такой прославленный ученый… Вряд ли вы услышали от меня что-то новое, — герцогиня чуть понизила голос и он стал более нежным, и Жоффрей снова почувствовал, как его будто оплетают невидимые чары.
Он отвел глаза, словно страшась встретиться с дерзким и одновременно простодушным взглядом Амбруазины, и проговорил:
— Сама возможность поговорить с ученой дамой и обсудить с ней вопросы, которые волнуют современные научные умы, для меня большое и ни с чем несравнимое удовольствие. Особенно, если ученая дама столь же прекрасна, как вы.
Словно не слыша его комплимента, герцогиня проговорила:
— Мессир, а вы помните ту замечательную вещицу, которую подарили мне там, в Голдсборо? — и она достала из кошеля на поясе дивной красоты золотой самородок, и, зажав его в кончиках своих гибких пальцев, подняла так высоко, чтобы он переливался в лучах полуденного солнца.
— Несомненно, сударыня, — кивнул граф. — Ваш триумф был тогда ошеломительным, и этот слиток стал вам достойной наградой, — тут он хитро улыбнулся и склонился к ее лицу. — И я не забыл, что вы обещали мне чуть позже дать ответ на вопрос о запаздывании притяжения относительно момента, когда Луна находится в зените.
— Сударь, — запротестовала Амбруазина, смеясь. — Я не хочу вновь выступать в качестве лектора, прошу! Побудьте вы немного моим учителем и расскажите о ваших рудниках, и о том, как вы добываете там золото. Это кажется мне невероятно увлекательным!
— Вам действительно это интересно? — граф испытывающе посмотрел на нее.
— Несомненно, — ее глаза горели, и она даже подалась вперед, ожидая его объяснений.
— Ну что ж, эта тема неисчерпаема, мадам, и мы рискуем провести время в обсуждениях до самого вечера, — шутливо проговорил Пейрак.
— О, я готова слушать вас часами! — воскликнула герцогиня и вдруг отвернулась, слегка закусив губу.
Пейрак увидел, как задрожали ее плечи.
— Что с вами? — наклонившись к Амбруазине, спросил он.
Женщина ничего не ответила, пытаясь спрятать от него свое лицо. Она обхватила себя руками, словно ей внезапно стало ужасно холодно, и Жоффрей, повинуясь порыву, накинул герцогине на плечи свой камзол.
— Успокойтесь, прошу вас, — он на секунду задержал свои ладони у нее на плечах и почувствовал, как ее тело немного расслабилось. Пейрак в растерянности гадал, чем же он мог так ее расстроить. “Она ранима, словно дитя,” — пронеслось у него в голове.
Кончиками пальцев граф взял Амбруазину за подбородок и осторожно развернул ее лицо к себе. Глаза женщины были наполнены слезами.
— Почему вы плачете?
— Потому что я так несчастна! Вы знаете, каким чудовищем был мой покойный муж, как я страдала на протяжении всего нашего с ним супружества… В моей жизни не было ничего хорошего и светлого, кроме искренней радости познания мира, изучения различных наук… Только в этом я находила утешение, в этом и в любви к Всевышнему… А теперь я узнала вас, самого удивительного человека из всех, с кем мне доводилось встречаться, и вам интересно то, что я говорю, и вы считаете меня красивой, и… — она запнулась и замолчала.
— И? — повторил Жоффрей.
— И вы смеетесь надо мной, сударь. Неужели вы откажетесь от всех своих обязанностей ради разговора со мной? Ведь это невозможно?!
— Отчего же? Море спокойно, у меня много помощников, и я вполне могу уделить вам несколько часов своего времени, — успокаивающе сказал он, стирая с ее щеки слезинку. — Вы так чувствительны, мадам. Не стоит плакать из-за пустяков.
— Вы не понимаете, — прошептала Амбруазина, а потом добавила нарочито веселым голосом: — Что ж, тогда я воспользуюсь вашим любезным предложением и не отпущу вас, пока мое любопытство не будет полностью удовлетворено.
И герцогиня улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой, отчего застывшие на ее длинных ресницах слезинки засветились, словно бриллианты.
— Так-то лучше! — усмехнулся Пейрак. — Так о чем вы хотите узнать в первую очередь?
***
Жоффрей сдержал свое слово — несколько часов подряд он с увлечением рассказывал ей о процессе поиска золотоносной руды, ее разработки, даже начертил на листе бумаги несколько формул, чтобы убедить герцогиню в своей правоте, когда они немного поспорили о методе вычисления примесей в слитке уже добытого золота.
Он был удивлен, что она знакома с трудами Хайама, и не только с его широко известным трактатом “О доказательствах задач алгебры и алмукабалы», но и с гораздо более редким «Об искусстве определения количества золота и серебра в состоящем из них теле».
— Мадам, вы поистине кладезь знаний, — проговорил Пейрак, с нескрываемым уважением посмотрев на герцогиню. — Боюсь, вы немного слукавили, когда попросили меня побыть вашим наставником.
— Нисколько, — смущенно потупилась Амбруазина. — Чего стоят все мои знания, когда я не могу применить их в реальной жизни, в то время как вы достигли столь блестящих результатов, как практик. Ах, почему я не родилась мужчиной! — воскликнула мадам де Модрибур.
— Господь не смог бы поступить более жестоко, если бы лишил мир подобной красоты, — граф ободряюще улыбнулся ей. — Что может быть на Земле более прекрасным, чем женщина? Совершенное создание, способное одним взглядом заставить мужчину терять голову, парить от счастья и совершать подвиги в ее честь.
— Увы, ради меня никто никогда не совершал подвигов, — грустно проговорила герцогиня. — Мне кажется, что время рыцарей безвозвратно ушло.
— Я бы поспорил с вами, сударыня, но увы, мне нужно возвращаться к делам, — граф кивнул на приближающегося к ним Эрикссона. — Но мы непременно продолжим нашу беседу.
— Очень на это надеюсь. У меня еще осталось несколько вопросов к вам, — улыбнулась Амбруазина.
Жоффрей поднялся на капитанский мостик и оттуда посмотрел на оставшуюся на палубе герцогиню. Она так и продолжала стоять около поручней, устремив задумчивый взгляд к горизонту, слегка придерживая его камзол на груди своими тонкими руками, словно он был слишком тяжел для нее, и от этого казалась еще более хрупкой. Как же разительно отличался ее облик сейчас от того, что он нарисовал в своем воображении! Возможно ли, что она что-то скрывает от него или вынашивает зловещие замыслы? Или он, Пейрак, уподобился тем узколобым святошам, которые кричат: “Ведьма!” при виде любой необычной женщины? Почему он, едва увидев мадам де Модрибур, проникся к ней подозрительностью? Почему упорно не желал оставлять ее в Голдсборо рядом с Анжеликой? Он вспомнил, как сказал жене, что герцогиня слишком умна для такой красивой женщины. Но не поддался ли он предрассудкам? И не натолкнуло ли его на мысль о том, что Амбруазина и есть тот самый демон Акадии из видения матушки Магдалины, о котором твердили все вокруг, а он только смеялся? А потом произошла эта неприятная история с Золотой бородой, и граф всерьез стал склоняться к тому, что над Французским заливом повеял ветер дьявола…
Сегодняшняя дружеская беседа словно перечеркнула таившиеся в его душе подозрения. Мадам де Модрибур была естественна и мила, проявляя неподдельный интерес к его рассказам и демонстрируя свои знания. Пейрак поймал себя на мысли, что ему было не в чем заподозрить или упрекнуть ее. Что ж, он не будет делать поспешных выводов. Несомненно, герцогиня ведет какую-то игру, но не играет ли большинство женщин в той или иной степени? Все они по природе актрисы. И возможно ли обвинять женщину в связях с Сатаной только потому, что она красива, умна и… обольстительна… Дойдя до этой мысли в своих размышлениях, Пейрак расхохотался. “Все мы, мужчины, идолопоклонники, — весело подумал он. — Чувственные болваны, только и ждущие возможности пасть на колени перед какой-нибудь богиней.”
Услышав его смех, Амбруазина обернулась. У нее было странное выражение лица, будто она только что на что-то решилась, и в груди Жоффрея снова зашевелилось неприятное чувство тревоги…
***
Это была последняя ночь перед прибытием в Тидмагуш. Завтра он передаст герцогиню и ее подопечных под покровительство Николя Пари и наконец-то узнает сведения чрезвычайной важности, касающиеся «Единорога» и заговора, готовившегося против него. О них Пари сообщил графу в письме, когда он находился на реке Святого Иоанна, улаживая дела Фипса и официальных лиц из Квебека. Возможно, мадам де Модрибур и не причастна ко всей этой истории и никак не связана с таинственным кораблем с оранжевым вымпелом, а тоже, как и Анжелика, как Колен, как и он сам, стала жертвой ведущейся против них опасной игры. Несомненно, в ней есть все, чтобы заподозрить ее в первую очередь, но не будет ли это слишком очевидным решением? И не сам ли он первый возмущался, когда Анжелику провозгласили демоном Акадии, едва она ступила на американский берег?
Ему вдруг отчаянно захотелось увидеть жену, прижать ее к своей груди, ощутить тепло и нежность ее тела, почувствовать вкус ее губ на своих губах… Как же долго длится их разлука! И сколько еще продлится — известно лишь одному Богу. Жоффрею казалось, что еще никогда он не любил ее так сильно, никогда так не волновался за нее и никогда не чувствовал так остро, какая сильная нерушимая связь объединяет их. “Любовь моя!” — прошептал он и на миг в колеблющемся свете свечи ему привиделось ее лицо в ореоле роскошных золотистых волос. — “Как жить без тебя?”
Погруженный в раздумья Пейрак не сразу заметил, что дверь в каюту тихонько приоткрылась, и в салон проскользнула хрупкая фигурка, закутанная в черный плащ. Граф поднялся ей навстречу.
— Кто здесь?
Ответом ему был тихий гортанный смех. Герцогиня — а это была она — откинула капюшон, и Жоффрей увидел лицо Амбруазины, преображенное неописуемой страстью, которая придавала ей почти сверхъестественную красоту. В полумраке оно словно излучало какой-то необычный свет, и блеск странных зрачков, в которых светился золотой огонек, усиливался, приобретая неодолимое колдовское могущество. На миг Жоффрей оторопел. В облике Амбруазины было нечто неземное. “Ангельская красота”, — подумал Пейрак про себя. — “Или все же дьявольская?”
Она медленно приблизилась к нему и обвила руками его шею. Полы ее плаща распахнулись, и Жоффрей увидел, что она полностью обнажена. Она что-то шептала ему, но он не мог разобрать ни слова, потому что ему на краткий миг вдруг почудилось, что вокруг Амбруазины пляшут языки адского пламени. У графа появилось неприятное и пугающее ощущение, что он стремительно падает в какую-то бездну, из которой вызволить его не сможет никакая человеческая сила. Огромным усилием воли, сравнимым только с тем, какое необходимо тонущему в морской пучине для того, чтобы выплыть на поверхность, он не поддался этому наваждению.
— Вы не слушаете меня, — сказала вдруг Амбруазина, — у вас отсутствующий взгляд. Что я сказала такого ужасного?
— И что же вы сказали? — слегка охрипшим голосом проговорил Пейрак.
— Я сказала, что люблю вас. Разве вы сразу этого не поняли? Как только я увидела вас у моря в Голдсборо, я была вами очарована, и жизнь моя обрела другой смысл. Я обожаю вашу горячность, вашу любовь к жизни, вашу чуткость по отношению к другим… Но больше всего меня потрясает ваше величие… Вы словно король этих мест, перед которым хочется склониться в почтительном поклоне. Никогда я не встречала мужчину, подобного вам, — она опустила голову ему на плечо. — Ах, я так давно мечтала об этом — отдаться в вашу власть, познать тепло вашего тела… Мне холодно, — сказала она вдруг, вздрогнув. — Мир полон ужасных вещей, и только вы можете дать мне прибежище и наслаждение.
— По-моему, вы теряете рассудок, — сказал Жоффрей и осторожно отвел в стороны обвивающие его руки, высвобождаясь из цепких объятий Амбруазины и заставляя ее чуть отступить.
— Ах! Не старайтесь казаться образцом добродетели! Это совсем не вяжется с вашей репутацией грозного пирата и покорителя женских сердец. Мы же здесь одни — только вы и я, так дайте же мне немного вашего тепла! — и она рассмеялась своим мягким и низким голосом, в котором было что-то плотское, околдовывающее.
Пейрак снова почувствовал ее руки на своих плечах и она, как гибкая, неотразимо сильная змея с жадной чувственностью обвила и мягко сжала его тело.
Кто сказал, что змеи холодные и липкие? Теперь граф знал, что эта змея, одушевленная, волнующе нежная, вкрадчиво привлекательная, смотревшая на него немигающими прекрасными человеческими глазами, была Змием-искусителем, который в первые дни сотворения мира вышел из зачарованных туманов Эдема, райского сада, где расцветали все красоты божьего творения и плоть была невинной…
Это ощущение было настолько сильно, что он не удивился, когда увидел, как меж приоткрытых красных губ Амбруазины скользнул влажный и словно раздвоенный язык. Его мгновенно затрясло от отвращения, и он, довольно грубо оттолкнув от себя женщину, оперся рукой о стол. С минуту они стояли, пристально глядя друг другу в глаза.
— Я знаю, почему вы гнушаетесь мною, — наконец проговорила Амбруазина, — вы хотите приберечь свою страсть для той, кого любите. Но она не любит вас! Едва вы уехали, как ваша ненаглядная Анжелика тотчас устремилась в объятия своего любовника, этого Колена Патюреля. Увы, я сама была свидетельницей их постыдной страсти и не могу молчать об этом! — громко выкрикнула женщина и в отчаянии заломила руки.
Ее визгливый истеричный голос и грязные намеки на связь Анжелики с Коленом окончательно вывели графа из себя. Он шагнул к герцогине, схватил ее за плечи и встряхнул с такой силой, что у нее запрокинулась голова. И немедленно пожалел об этом. Амбруазина тут же обмякла в его руках, в глазах ее зажегся похотливый огонек, а горячие ладони скользнули по его груди, словно две гибкие лианы.
— Такой человек, как вы, не заслуживает того, чтобы его обманывали! — промурлыкала она, прижимаясь к нему всем телом.
Жоффрей некоторое время мрачно смотрел на нее, а затем властно привлек женщину к себе. Она слегка вскрикнула, и по ее губам скользнула торжествующая улыбка. Граф решительно откинул в стороны полы ее плаща, обнажая роскошное белоснежное тело. Его ладони сжали тонкую талию, медленно прошлись по атласной коже спины и погрузились в пышные черные волосы, лаская склоненный затылок. Кончики пальцев мужчины легко пробежались по длинной шее, на секунду замерев на тонких ключицах, а потом опустились на грудь. Амбруазина чуть прикрыла глаза и тихонько застонала.
— Я знала… Знала, что только в вашей власти разжечь во мне пламя страсти… Да… Ваша близость сводит меня с ума… Прошу вас, не останавливайтесь!
Граф усмехнулся и продолжил неспешное исследование ее тела. Теперь одной рукой он ласкал совершенной формы грудь Амбруазины, чувствуя, как она напрягается от его умелых прикосновений, а другой скользил по ее упругому животу к белоснежному бедру, заставляя женщину выгибаться ему навстречу, содрогаясь от пронзительного желания…
Отведя в сторону от ее запрокинутого лица темную прядь волос, Жоффрей приник горячими губами к шее Амбруазины и, слегка прикусывая зубами бархатную кожу, начал осыпать ее поцелуями, спускаясь от мочки уха к плечу. Дыхание женщины участилось, казалось, еще немного — и она потеряет сознание от того чувственного восторга, которое граф будил в ней. Мужчина, видя состояние герцогини, крепко обхватил ладонями ее лицо, заглянул в бездонную глубину пылающих сладострастием глаз и прошептал:
— По-моему, пора…
— Да, — она обвила руками плечи Жоффрея, слегка сжав их, и потянулась к его губам.
— Пора кончать эту комедию, — закончил Пейрак и с насмешкой посмотрел на нее. — Идите к себе, сударыня.
Казалось, что Амбруазина никак не могла поверить в то, что эти пьянящие ласки прекратились. Неужели он просто подшутил над ней?! Она тщетно пыталась разглядеть в темных глазах мужчины хотя бы отголосок того желания, которое он испытывал, как ей казалось, всего мгновение назад, но видела там только равнодушие и холодную иронию, которая оскорбляла ее до глубины души. Никогда еще ей не доводилось переживать подобного унижения.
Резко отстранившись от графа, она судорожными движениями закуталась в свой плащ.
— Так вы… гоните меня?! — в голосе Амбруазины звенела едва сдерживаемая ярость. — После всего того, что я вам сказала? После того, как вы сами…
Он прервал ее нетерпеливым жестом.
— Именно так, сударыня. Я не верю ни единому вашему слову. Что может знать о любви и доверии такое порочное и развращенное создание, как вы?
— Боже, но вы же совсем меня не знаете! — быстро заговорила герцогиня, молитвенно складывая руки перед собой. Весь ее гнев куда-то улетучился, и теперь она смотрела на Пейрака широко распахнутыми умоляющими глазами. — О, я так много выстрадала из-за мужчин, из-за их похоти, жестокости, бесчувственности… Мне казалось, что во мне что-то надорвалось… навсегда… Что я стала холодна, как лед, но вы пробудили во мне желание… неистовое желание любить… И если бы вы только захотели, мы могли бы быть так счастливы вместе…
Она снова сделала шаг к нему навстречу, но Жоффрей твердой рукой удержал ее.
— Я никогда не позволил бы себе связаться с женщиной, подобной вам. Вы насквозь фальшивы, неискренни, ваша наигранная страсть вызывает у меня чувство гадливости, а ваши лживые слова — желание вышвырнуть вас отсюда немедленно, но все же благородство не позволяет мне так обращаться с дамой, даже такой гнусной, как вы, поэтому повторяю еще раз — идите к себе.
— Вы пожалеете об этом, — процедила Амбруазина сквозь зубы, и в ее глазах на миг промелькнул отсвет дьявольского пламени.
Граф внезапно расхохотался. Герцогиня с испугом и досадой посмотрела на него.
— Вы смеетесь… надо мной?
— Да! И над вашими жалкими попытками соблазнения, и над той неуклюжей ложью, которую вы громоздили одну на другую, желая сбить меня с толку… Теперь этому пришел конец. Я знаю, кто вы. И очень скоро об этом узнают все.
— Вы сумасшедший! — выкрикнула она.
— Возможно, но я выведу вас на чистую воду, мадам благодетельница. Вы же не случайно пристали к берегам Голбсборо, не так ли? И даже пожертвовали кораблем, чтобы все выглядело более убедительно, чтобы я и моя жена ничего не заподозрили и прониклись к вам сочувствием. И у вас это почти получилось… Почти…
Жоффрей придвинулся к ней вплотную и демонстративно вдохнул запах ее волос.
— Какие прекрасные духи… Я сразу обратил на них внимание, едва впервые увидел вас… Тогда, на берегу, когда вы выходили из лодки в разорванном платье, неся на руках маленького беспомощного ребенка, и делали вид, что вот-вот рухнете в обморок, вас окутывал этот же незабываемый чарующий аромат. Хотя, как мне кажется, ваши волосы должны были быть пропитаны солью и пахнуть морской водой, что больше соответствовало бы образу несчастной жертвы кораблекрушения, вы не находите?
Видя, как женщина резко побледнела, он продолжал:
— Так где же ваши сообщники, сударыня? Те, которые заманили “Единорога” на прибрежные скалы?
— Мои сообщники? Но у меня нет никаких сообщников! — выкрикнула она. — Я не понимаю, о чем вы!
— Ничего, очень скоро я познакомлю вас с ними, — Пейрак учтиво распахнул перед герцогиней дверь каюты и отвесил шутливый поклон. — Прошу вас, мадам.
Стоя на пороге, Пейрак с наслаждением вдыхал свежий ночной воздух и слушал звук постепенно затихающих вдали шагов Амбруазины де Модрибур. Его руки еще хранили память о ее дьявольском теле, прикосновения к которому, вопреки здравому смыслу, не обжигали страстным огнем, а пронизывали смертельным холодом. Теперь все стало на свои места. Он знал своего врага в лицо. И впереди его ждала смертельная и отчаянная схватка…
Но все это отступало на задний план при мысли о той единственной, которая владела его сердцем, о той, что с волнением и тревогой ждала его возвращения, и ради которой он был готов сражаться со всеми демонами Преисподней…
И Жоффрей тихо выдохнул в темноту ее имя, в котором для него было заключено все очарование этого мира:
— Анжелика…
[su_spoiler title=”Все главы” style=”fancy” icon=”chevron”]
[su_posts template=”templates/list-loop.php” id=”1415, 1413, 1414″ posts_per_page=”12″ order=”asc” ignore_sticky_posts=”yes”]
[/su_spoiler]
