Рейтинг NC-17. Альтернативная история о том, как бы сложились события, если бы Филипп не погиб под стенами Доля. Авторы: Adriatica и Zirael-L.
========== Глава восьмая ==========
Январь пролетел мгновенно. Флоримон уехал в первых числах февраля. Проводив сына, Анжелика весь остаток дня ходила точно в воду опущенная. Она участила поездки в Монтелу, чтобы побольше бывать с отцом, который угасал с каждым днем.
Правда, он совсем не думал о смерти, его лицо было необычайно светло, а помыслы все чаще обращались к предстоящей вечности.
— Право же, дитя мое, зачем так жалеть стариков? Станете ли вы сожалеть о трухлявом, гнилом дереве, закрывающем свет молодой поросли? — ворчал барон, когда замечал, как дочь украдкой смахивает набежавшие слезы. Он неуклюже гладил ее по тыльной стороне ладони своей трясущейся старческой рукой, черной и задубеневшей, как древесная кора.
— Ах, отец, — вздыхала Анжелика и, наклонившись, терлась щекой о его руку, совсем как в детстве.
Когда барону бывало получше, он принимался рассказывать дочери истории своей молодости. В основном это были армейские байки, которые постоянно прерывались из-за того, что в голове у барона смешались имена, события и даты. Такое путанное изложение не позволяло по достоинству оценить всю соль шутки, поэтому Анжелика прибегала к известной в свете уловке: когда собеседник делал паузу, повторяла за ним окончание фразы, при этом широко распахивая глаза. Отец оставался доволен, найдя в ней чуткого слушателя, а она могла немного передохнуть и подумать о своем.
Как-то раз Анжелика, щупая отцу пульс, закатала ему рукав до локтя и увидела чуть повыше запястья небольшой шрам.
— А, это безделица, — ответил барон на ее вопросительный взгляд, — шпага вашего тестя оставила этот след мне на память.
Удивленная Анжелика пристала к отцу с расспросами. Как же могло так получиться? Она, дескать, не помнит, чтобы отец враждовал со своим родственником. Барон упрямился, уклончиво называя эту ссору делом прошлым, отчего любопытство завладело маркизой еще сильнее. Наконец, не выдержав натиска дочери, он сдался:
— Что же, раз вы уж не можете оставить меня в покое…Ну, да Бог нам всем теперь судья, Он судит и правых, и виноватых, — и повел свой рассказ.
Перед Анжеликой нарисовалась очень неприятная картина: много лет назад, когда отец был еще молод, в окрестностях Ньеля произошли волнения, причиной которых послужил следующий повод — в самый разгар одной из деревенских свадеб на которой гуляла вся округа, вдруг нагрянули мужчины в черных плащах и масках, полностью скрывавших лица. Пока ошеломленные гости и хозяева находились в замешательстве, один из шалопаев подхватил невесту, усадил перед собой на луку седла, и всадники, повернув коней тут же исчезли в неизвестном направлении. Наутро невеста, красная, как маков цвет, стыдливо опустив глаза долу, вернулась к новоиспеченному супругу. По деревне пошел нехороший слух, будто бы в деле замешен не кто иной, как молодой хозяин. Тогда крестьяне, подстрекаемые воинствующими родственниками опозоренного жениха, собрались толпой и направили свои стопы в Монтелу. Тут их быстро окоротили и с помощью уговоров и угроз отправили по домам, но барон имел со своей набожной и добродетельной супругой очень неприятный разговор. Все осложнилось, когда на следующий день, баронесса выкинула мертвого ребенка. Тогда барон поклялся найти негодяев и наказать их лично. Долго искать ему не пришлось. «Негодяем», укравшим невесту, оказался кузен дю Плесси, томившийся в провинции за какой-то проступок. Барону рассказали, как он хвастался приятелям и собутыльникам, что собирается вернуть в эти края право первой ночи.
Де Сансе послал беспутному родственнику левую перчатку и стал дожидаться на условленном месте. Для него эта встреча закончилась легкой царапиной, а вот маркиз едва не лишился жизни.
— Уж после этого ваша матушка перестала трепетать при виде его пышного плюмажа и дерзких манер, — неожиданно зло закончил старый барон.
Анжелика недоверчиво взглянула на отца, но вдруг ее кольнуло в сердце непрошеное воспоминание: как преобразилась ее мать, как зажглись ее глаза в ответ на комплимент маркиза. Уж не виноват ли ее слишком приземленный отец в том, что его супруга так рано угасла?
По пути из Монтелу, Анжелика снова решила наведаться к Мелюзине. Она взобралась по скользким замшелым валунам к заветной пещере и на пороге столкнулась с мрачной хозяйкой лицом к лицу.
— Я ждала тебя, птаха, — сказала Мелюзина, поманив пришелицу внутрь. Вдыхая прелый сладковатый запах трав и кореньев, хорошо знакомый с детства, Анжелика смотрела, как пляшут длинные, обугленные пальцы ворожеи, перебирая отцовские четки. При этом Мелюзина раскачивалась как маятник, а в щелочках под опущенными веками блестели пожелтевшие белки. Наконец ее надтреснутый голос нарушил тишину:
— Он уходит.
Анжелика не плакала, проникшись, видимо, отцовским фатализмом.
Значит так суждено — мысленно констатировала она — иногда нельзя противиться судьбе. Когда она была уже на пороге, колдунья протянула ей глиняный пузырек:
— Вот, птаха, возьми. Пара капель дарует сон. Боль уходит. А потом приходит смерть. Без боли и мук. Поняла?
Анжелика с отвращением хотела отказаться, но пальцы против воли сомкнулись вокруг ужасного дара.
Вернувшись домой, она положила его на дно шкатулки, где хранились вещи, напоминавшие ей о прошлом: обручальное кольцо Жоффрея, нож Родогона, перо нищего поэта и фамильное ожерелье дю Плесси.
Вот уже неделю, как Анжелика чувствовала себя неважно; ломило поясницу и тянуло в низу живота. Она стала раздражительной, а однажды довела служанок до истерики: она заставила перевернуть все вверх дном чтобы найти дохлую крысу, утверждая, что вонь стоит просто невыносимая, хотя все в один голос пытались убедить ее, что это не так.
Наконец, в постный день она потребовала мяса. Когда аббат де Каретт попытался мягко укорить ее за это, она довольно резко ответила, что отчет будет давать только своему духовнику. Отстраненность Филиппа доводила ее до белого каления: она то молчаливо бесилась, сутками не разговаривая с ним, то плакала у себя в комнате, думая о том, что он совсем не любит ее.
Еще больше ее удручало другое: отсутствие прежней страсти к нему. Он волновал ее меньше чем, когда-либо, хотя его невероятная красота по-прежнему вызывала благоговейный, почти торжественный трепет. Она всем своим существом жаждала внимания и нежности, которых он, увы, не мог ей дать!
— …Бренное тело подобно лодке, а пороки и страсти — сердитым волнам и ветрам, рвущим и колеблющим лодку. Темнота ночи есть чернота отчаяния, обуявшего душу грешника, слабого и бессильного перед разверстой пучиной. Господь является не в тот час, но в четвертую стражу, чтобы укрепить дух людской и дать им время мужественно сносить беды и потрясения. И тогда – сказано в писании: В четвертую стражу ночи пошел к ним Иисус, идя по морю.
Анжелика слушала дребезжащий голос аббата Каретта, эхом отдававшийся от стен часовни, из своей ниши, сокрытой от посторонних взглядов.
Погруженный в вязкую полудремоту разум выхватывал отдельные слова, переходящие в образы.
Вот маленькая скорлупка, сокрушаемая яростными ударами волн, набитая фигурками испуганных людей. Кто они, эти люди? Рабы или господа? Теперь это ничтожные тряпичные куклы, умалившиеся перед грозным разгулом стихии, забывшие своего Господа, который не торопится к ним на выручку…
После проповеди в Пепельную среду Анжелика наблюдала, как в парке разбирают ларьки. Неделя в преддверии поста прошли в визитах и благотворительных делах, а Жирный вторник — в празднествах и гуляньях. Появились даже скромные де Рамбуры со всем семейством — засвидетельствовать свое почтение. Но госпожа де Мальезе, гостившая у них в это время, набожно закатила глаза — как маркиза дю Плесси может так запросто держаться с этими отъявленными еретиками. Анжелика только улыбалась: уж лучше еретики, чем мадам Гарпагон. Та вечно жаловалась на воров-управляющих, ела за троих, а что не съедала, просила завернуть с собой «для дорогих собачек».
В воскресение, когда Анжелика возвращалась с мессы, ей доложили о прибытии четы де Роклоров.
Закончив с приветствиями, герцог сообщил, что помимо удовольствия навестить их в фамильном имении, у него есть дело к господину дю Плесси. Когда появился Филипп, он вручил ему конверт, скрепленный королевской печатью. Маркиз, извинившись, удалился к себе в кабинет, оставив гостей на Анжелику. Герцог был на седьмом небе от счастья — он осыпал хозяйку пышными комплиментами, под разными предлогами пытаясь коснуться ее руки. Юная герцогиня же была молчалива и грустна. Она не участвовала в беседе, опустив глаза, и временами Анжелика казалось, что слеза скатывается по длинным ресницам. Маркиза помнила ее по любовной связи с Пегиленом. Тогда она была ослепительно красива — маленькая фарфоровая куколка. Но сейчас эта первая обманчивая красота юности начала тускнеть. И уныние вовсе не добавляло ей красок.
Тем временем вернулся Филипп. Анжелика сделала нетерпеливое движение навстречу — ей хотелось знать, о чем писал король. Сердце тревожно передернулось. По лицу мужа, как всегда, нельзя было ничего прочесть.
Филипп хлопнул в ладоши и приказал дежурившему у двери лакею принести вина и закусок.
— Сударыни, месье, у меня отличные новости, — ответил Филипп на немой вопрос собравшихся, — мессир де Сально по состоянию здоровья подал в отставку. Его Величество официально назначил меня на его должность.
— Значит, мы возвращаемся в Париж? — взволнованно спросила Анжелика.
— В ближайшее время, — уточнил Филипп. Он взял с подноса бокал и обвел взглядом присутствующих. — Выпьем же!
— Тогда позвольте тост…
День прошел относительно весело. Герцог, уродливый как обезьяна, неуклюжий ухажер, был, однако, ловким царедворцем и неплохим рассказчиком. Он потешал их свежайшими придворными историями и анекдотами. Между прочим он рассказал об опале Лозена: в Плесси об этом слышали лишь обмолвками.
Пегилен никак не смог смириться с потерей должности начальника артиллерии: он обратился за помощью к друзьям, в том числе и к мадам де Монтеспан, тесным приятельством с которой он так дорожил. Никому в точности не известно, что произошло между ними, но Пегилен ужасно оскорбил маркизу перед репетицией балета, в котором она танцевала партию вместе с королем. На этом инцидент как будто был исчерпан, но во время утреннего туалета все заметили, что король холоден со своим фаворитом. Тогда граф взбесился окончательно, и после мессы, преградив королю дорогу, потребовал свою должность. Лозен устроил отвратительную сцену, которую видели десятки глаз: преломив шпагу о колено, он бросил обломки к ногам монарха. Совершив это неслыханное богохульство, он удалился с гордо поднятой головой.
И теперь Пегилен в Бастилии. Как стало известно, только граф де Гитри посмел хлопотать об этом человеке, ну и конечно мадемуазель де Монпасье. Сам же де Роклор предполагал, что вряд ли Лозен теперь когда-нибудь объявится при дворе, и это наказание будет для него весьма справедливым и разумным. Анжелика не удержалась и бросила взгляд на герцогиню: она напряженно застыла в кресле, сцепив руки в замок на коленях, губы были сжаты в узкую полоску. Мадам де Роклор то и дело кидала на мужа взгляд, полный ненависти и презрения.
После ужина играли в бассет. Герцогиня немного выиграла, выпила вина, отчего на бледных щеках заиграл румянец. И когда Роклор предложил ей спеть для гостей — у герцогини действительно был чудесный голос, снискавший славу в Париже, — она не стала отказываться.
Мадам де Роклор предпочитала лютне гитару, но попросила аккомпанировать ей маркиза дю Плесси. Анжелика впервые слышала, как играет ее супруг. Герцогиня исполнила несколько аранжированных вещиц из опер Монтеверди: во время пения ее лицо словно сияло: оно то озарялось надеждой вместе с Пенелопой, то покрывалось тенью страдания — с Ариадной. Когда прозвучал финальный аккорд, Анжелика наклонилась к мужу и тихо сказала:
— Мое сердце разрывается от ревности, мой друг. Сегодня ночью вы будете играть только для меня.
Филипп посмотрел на нее с удивлением.
— Почему бы вам не исполнить что-нибудь сейчас?
— Я буду танцевать, как танцуют цыганки в ярмарочных павильонах. Это зрелище не для посторонних глаз.
Филипп машинально коснулся пальцами струн. В его взгляде зажегся интерес.
— Я давно не видел, как вы танцуете, — прошептал он, чуть закусив губу и тут же отодвинулся, потому что де Роклор начал с любопытством прислушиваться к их разговору.
Комната была убрана по-восточному. Филипп полулежал на оттоманке, устланной коврами, меж шелковых подушек. Высокие торшеры, дававшие мягкий, золотистый свет, стояли полукругом. От серебряных курильниц исходил тонкий аромат восточных благовоний, привезенных из Ливана. На столике подле ложа, в ведерке со льдом покоилась бутылка шампанского, окруженная вазочками со всевозможными сластями; конфетами, пастилой и свежими фруктами.
Анжелика вошла через боковую дверь: босая, с распущенными волосами, ниспадавшими на плечи золотой пелериной, в легком шелковом платье. На ней не было не единого украшения, кроме обручального кольца. Вокруг стана она повязала ажурную шаль из тонкого кашемира, как это делают цыганки.
На лице Филиппа проступило нетерпеливое выражение. Он, не отрывая взгляда, следил, как она, медленно приближаясь к ложу, томно отводит волосы назад; как, словно невзначай, скользит тонкими пальцами по обнаженным ключицам. Но когда он хотел заключить ее в объятия, она отпрянула.
— Вы обещали сыграть для меня, помните. Я буду танцевать для вас, — промурлыкала она, извлекая дорогую гитару из бархатного чехла.
Пригубив розоватую, искрящуюся жидкость, Анжелика прошлась в сарабанде, смягчая чопорность и официозность придворного танца особенной томностью и плавностью движений. Затем она попросила сыграть быстрый мотив, на манер мавританских куплетов. Она танцевала для Филиппа, как танцуют цыганки на ярмарках и площадях; выводя руками замысловатый рисунок, изгибаясь в пояснице и покачивая бедрами. Все больше входя в кураж, открывая изящные босые ступни, она становилась то нежно-чувственной, то яростно кружилась, как вакханка, призывным жестом галльских женщин указывая на распущенные волосы.
Наконец, мягким кошачьим движением она взошла на любовное ложе.
Кашемировая шаль соскользнула вниз, покрывая паутиной персидский ковер. Страсть накрыла их с головой.
— У вас очень милый парк, — со вздохом промолвила мадам де Роклор, потрепав лошадь по гриве. Анжелика, осадив кобылу, посмотрела на лишенные листьев деревья с остатками снега под ними, на скверно подстриженные кусты — садовник заболел, так что работами распоряжался его сын, разгильдяй и шалопай каких свет не видывал,— и грустно кивнула.
— Летом он выглядит все же лучше, — добавила она.
Анжелика позвала герцогиню на прогулку, чтобы хоть как-то развлечь. Ей, совсем юной девице, было скучно слушать разглагольствования престарелого мужа о новой учрежденной королем придворной системе должностей. Тем более мадам де Роклор хотела объездить кобылу, на которую еще ни разу не садилась. Лошадь была норовистая, еще не привыкшая к наезднице, поэтому всю дорогу пришлось ехать легкой трусцой. Очень скоро Анжелика обнаружила, что говорить им почти не о чем. Придворные сплетни они уже обсудили. Планы предстоящей поездки в провинцию герцогиню нисколько не интересовали.
— Вы – супруга губернатора. Это весьма недурно. Вам не придется скучать в одиночестве.
— Ах, будь я хоть государыней какого-нибудь суверенного княжества, что мне с того? Неужели есть место лучшее, чем королевский двор? Да я готова жить в душной комнате на антресолях в Сен-Жермене, чем владеть роскошным губернаторским дворцом в этом… — и она сделала жест, будто отбрасывая от себя некую мерзость.
Анжелика не ответила. Они как раз подъехали к озеру, возле которого застыли мраморные статуи, потрескавшиеся, покрытые опавшими листьями, но все равно до сих пор казавшиеся Анжелике невыразимо прекрасными.
— Вы выглядите такой счастливой, — невпопад заметила герцогиня, с некоторой завистью в голосе.
— Да? — Анжелика вдруг вспомнила вчерашний вечер, о котором до сих пор едва заметно напоминало тело, и ощутила румянец на щеках. — Наверное…
— Хотела бы я ощутить такое же счастье, — продолжала мадам де Рокелор, разглядывая озеро, подернутое ледяной кисеей. — А вместо этого меня увозят, что запереть в четырех стенах…Я знаю, как только мы окажемся там, муж перестанет быть снисходительным… Гадкий, гадкий человек!
Анжелика долго молчала, чувствуя, как в душе поднимаются жалость и досада одновременно. Ей меньше всего хотелось сейчас утешать мадам де Рокелор, – они не были даже дальними подругами, — и ее слова о угрозе заточения вызывали у молодой женщины беспокойные мысли о том, насколько эфемерным может быть счастье…
Давно ли минули времена, когда она боялась того же самого, изо всех сил стараясь удержаться при дворе, и тоже ради мужчины, пусть по иронии судьбы и бывшем ее мужем?
Кони, почти не направляемые своими наездницами, медленно шли по дорожке вокруг озера. Тонкая ледяная корка сильно подтаяла. Ракиты, посаженные вдоль берега, тянули к темной воде свои тонкие гибкие ветви. Свежий промозглый ветер потянул со стороны моря. Анжелика поежилась.
— Вернемся в замок, сударыня?
— Возвращайтесь без меня. Я еще покатаюсь по парку. Здесь так просторно — душа рвется на волю. А стены давят на меня. К тому же я не могу больше его слушать. Всю дорогу я призывала смерть на свою голову. Или на его… Ах, так нельзя говорить. Это дурно, но я ничего не могу с собой поделать!
Анжелика не стала спорить. Пришпорив лошадь, она поскакала обратно к замку.
Анжелика застала мужчин в гостиной. У нее не было желания принимать активное участие в беседе, поэтому она взяла вышивание и только прислушивалась к разговорам, сделав вид, будто поглощена этим занятием. Тем временем произошел случай, достойный пера Мольера: герцог и Филипп стояли у окна, выходившего в парк, и наблюдали, как гарцует на лошади мадам де Роклор. Герцог надулся от гордости. Красота и молодость супруги весьма льстили ему. К тому же, по слухам, он имел от этого немалые выгоды.
— Поразительная стать. Я давно не видывал таких красавиц, — вдруг заявил Филипп с несвойственной ему восторженностью. Анжелика прислушалась к разговору, скорее из любопытства, чем из ревности. Она знала, что Филипп не делал комплиментов дамам ни в глаза, ни за глаза.
Герцог польщенно улыбнулся и пригубил бокал.
— Право же, все в ней выдает безупречную родословную! А изящная посадка головы! Как вам досталось подобное сокровище? Держу пари, это чистая случайность!
— Ах, маркиз, по мне так вы гораздо счастливей меня! — пустив эту стрелу, Роклор украдкой бросил взгляд на мадам дю Плесси.
— Норовистая! — продолжил Филипп как ни в чем не бывало, — дайте мне ее на пару дней, и я верну ее покорной и шелковой.
И Филипп по-кошачьи сузил глаза, не отводя жадного взгляда от фигуры наездницы, мелькающей между деревьями.
Герцог же лишился дара речи:
— Но… но, право же, маркиз, вы в своем ли уме? — заикаясь начал он. — Это… это же моя жена!
— Вот как! Тогда кто же ее оседлал?
Герцог с достоинством выпрямился, звякнув бокалом о эбеновый столик и деревянным шагом направился к двери. Уже на выходе он обернулся и дико вращая глазами, взвизгнул:
— Я не потерплю! Ждите моих секундантов, сударь!
Филипп бросил на Анжелику до того удивленный и растерянный взгляд, что она еле удержалась от смеха.
Когда недоразумение было выяснено, Филипп нахмурился.
— Я говорил, конечно, о лошади. Только сумасшедший мог подумать, что речь идет о даме!
— Для большинства мужчин красота женщины все же предпочтительнее, любовь моя, — объяснила Анжелика, кусая губы, чтобы не расхохотаться.
— Какая чушь! Еще древние греки считали лошадь самым совершенным созданием природы. Уж они-то знали толк в красоте.
— Я… Я пойду поговорю с герцогом, — простонала Анжелика, бросаясь к двери.
— Идите, — снизошел Филипп и приложил тонкие пальцы к виску, будто философ, уставший от людской глупости.
Затворив за собой дверь, Анжелика прижалась к ней спиной, медленно сползая вниз в припадке беззвучного хохота.
Герцог сразу же поверил объяснению. Его лицо просияло. Но проступившее удовлетворение скоро сменилось гримасой озабоченности.
— О боже, о боже, какой конфуз! — закудахтал он. Дряблые щеки затряслись, а нижняя губа комично выпятилась. Он стал похож на толстую дряхлеющую матрону. — Это все ужасные дороги. У-жас-ные! От этой постоянной тряски произошло некоторое помешательство. — Он притронулся руками к голове, — мой врач говорит, что такое может случиться.
— Главное, чтобы ничего не выпало через уши, — не удержалась Анжелика.
— Что? Ах вы, шалопайка! — Роклор игриво погрозил ей пальцем. Он уже довольно пришел в себя. — Не возьмете ли вы на себя роль посредника еще раз, дорогая маркиза? Скажите нашему другу, что я очень расстроен и сконфужен. Мне бы хотелось замять эту историю поскорее, пока над ней не начали смеяться при дворе!
Анжелика милостиво согласилась на посредничество.
Ближе к вечеру Анжелика пригласила герцогиню к себе в покои. Мадам де Роклор привезла новый выпуск «Меркюр Галант», и женщины с упоением принялись обсуждать ткани и фасоны предстоящего сезона. «Пандоры» с новинками уже украшали витрины модных магазинчиков на Сент-Оноре и лавки известных портных в Большой Галерее. Дамы полакомились горячим шоколадом с эклерами, затем герцогиня разложила пасьянс для мадам дю Плесси.
— Ах, сударыня, королевская любовь по ранней дорожке, — всплеснула руками мадам де Роклор. Приметив ироничную улыбку маркизы, она добавила. — Зря вы мне не верите. Этому гаданию меня научила одна известная прорицательница с улицы Муффтар: оно не лжет. У меня выпало… — тут она запнулась и слегка покраснела.
Анжелика так и не узнала, что нагадали герцогине, так как в этом момент раздался звук колокола — кто-то снова пожаловал в Плесси.
Анжелика подошла к окну и увидела въезжающий во двор роскошный экипаж. Пока она разглядывала гербы на дверце и старалась припомнить, кому они принадлежат, сзади раздался не то возглас, не то стон. Маркиза обернулась.
— Это он, он! — шептала мадам де Роклор помертвевшими губами. — О Боже, это Лозен!
— Лозен!
Да, это, без сомнения, был граф Пюйлигем, маркиз де Лозен — вот он уже легко соскочил на брусчатку курдонера, хорошенько огрев при этом замешкавшегося лакея тростью. Вслед за ним показался еще один дворянин, и в нем — вот уж точно «О Боже!» — Анжелика узнала маркиза д’Андижоса.
[su_button url=”http://www.anngolon-angelique.com/fanfik-chetvertaya-strazha-glava-9/” background=”#990000″ size=”6″ radius=”5″ icon=”icon: arrow-right”]Следующая глава[/su_button]
[su_spoiler title=”Все главы” style=”fancy” icon=”chevron”]
[su_posts template=”templates/list-loop.php” id=”1328, 1325, 1322, 1319, 1316, 1313, 1310, 1307, 1304, 1301, 1298, 1295, 1292, 1289, 1286, 1283, 1280, 1277, 1273, 1270, 1267, 1263, 1259, 1256, 1252, 1249, 1246, 1241, 1238, 1234, 1231, 392, 394, 396, 398, 400, 402, 404, 406, 408, 410, 412, 414, 416, 418, 420, 422″ posts_per_page=”50″ order=”asc” ignore_sticky_posts=”yes”]
[/su_spoiler]
