Рейтинг R. Альтернативное развитие событий после измены Анжелики с Никола де Барданем. Автор Violetta.
***
Ссора
Дождик еще накрапывал, когда Анжелика подошла к замку Монтиньи.
Войдя в помещение, она откинула назад капюшон, и ее влажные волосы и мокрые щеки лишний раз подчеркнули свежесть и живость лица.
Сама не зная почему, она удивилась, застав здесь Жоффрея, хотя точно знала, что после аудиенции у губернатора он отправился именно сюда.
— Ах, мне не терпелось увидеть вас! — воскликнула она, заходя в его кабинет.
– Именно поэтому вы и не дождались меня в замке Сен-Луи, – он даже не поднялся ей навстречу из-за стола, быстро просматривая какие-то бумаги, лежащие перед ним.
Находясь в состоянии, близком к истерике, Анжелика невольно прыснула, так ей эта ситуация напомнила ожидание в приемной министра финансов Кольбера, где она частенько бывала во времена своего пребывания при дворе.
Жоффрей искоса посмотрел на нее.
– Что вас так развеселило, осмелюсь спросить?
– Неважно, – она попыталась взять себя в руки. – Нам необходимо поговорить.
– Я весь внимание, – он скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. Взгляд его оставался все таким же суровым и неприступным, как и на приеме у губернатора.
– Жоффрей, – Анжелика глубоко вздохнула, – мне кажется, что эта зима стала тяжелым испытанием для нас.
Он кивнул.
– Несомненно. Как и последовавшая за ней весна…
– Я знаю, что Беранжер сказала вам, – наконец выдавила из себя Анжелика и с тревогой посмотрела на мужа.
Жоффрей поднялся с места и, обойдя стол, подошел к ней. Она невольно отступила на шаг назад и прижалась спиной к стене.
– Она солгала? – тихий голос графа и пронзительный взгляд его черных глаз буквально парализовал ее.
– Нет, – прошептала она, с испугом глядя на мужа.
– Я рад, мадам, что вы не отпираетесь.
– Вы не сердитесь на меня? – удивленно спросила Анжелика, позволяя себе перевести дух.
И тут впервые за целый день она увидела, что Жоффрей улыбнулся.
– Сердиться на вас? Нет, дорогая, я не сержусь. Просто вы так неприветливо встретили меня, так поспешно убежали, что я уже было подумал, что откровения мадам де ла Водьер, весьма неприятные, смею вам доложить, имеют под собой некоторые… основания. Но вот сейчас вы здесь, со мной, я вижу ваши глаза, обращенные ко мне, ваше неподдельное волнение, и все мои сомнения тают, словно дым.
– Беранжер говорила мне, что вы обошлись с ней… весьма резко.
– Да, это так. Потому что не имею ни малейшего желания прислушиваться к сплетням, а хочу все услышать из первых уст, то есть от вас, – тихо сказал Жоффрей, обняв жену за плечи и заглядывая ей в глаза. – Кроме того, моя прекрасная дикая птичка, хоть мне очень не нравится ваше стремление к свободе, я все же понимаю, что вы, с вашей тонкой натурой, интуитивно поняли, что ни вы, ни я не из тех, кого можно заключить в рамки условностей, существующих в светском обществе. Это общество посягало на нашу любовь, его нужно было покорить; и вот я предоставил вам право жить, как вам заблагорассудится, но и вы, в свою очередь, предоставили мне свободу. Тем самым мы показали друг другу, насколько дорожим нашими отношениями и доверием.
Анжелика опустила глаза и прошептала:
— А вы воспользовались данной свободой, месье?
— Не больше чем вы, мой ангел! — ответил он с небольшой усмешкой.
И с этими словами Жоффрей наклонился к ней и приник губами к ее шее, возле самого плеча.
Ах, как же Анжелике хотелось сейчас забыть обо всем, что их разделяло, раствориться в его объятиях, нежности поцелуев, насладиться его присутствием… “К чему правда, – говорила она себе, – если между нами есть это чудо желания, которое никогда не затухало, этот божий дар, который уже не раз спасал нас от разрыва? Я знаю, что он без меня и я без него не сможем выжить. Но почему же тогда я чувствую какую-то неправильность, словно мы сейчас не стремимся навстречу друг другу, а расходимся в разные стороны?”
И Анжелика поспешно, чтобы не дать себе возможности передумать, отстранилась от мужа и проговорила:
— Нет, Жоффрей, напротив, я хотела, чтобы вы принадлежали мне еще больше, и чтобы мы оставались наедине не только среди боев или политических столкновений, как это было все последнее время, но и в обычной жизни. Чтобы вы не приходили ко мне, когда вам вздумается, словно любовник, а жили бы со мной и с детьми, ужинали с нами, слушали наши рассказы о том, как прошел день, а потом делили бы со мной ложе – не время от времени, а каждую ночь! – как тогда, в Вапассу… – ее голос слегка дрогнул. – Но вы оставили меня. Вы были увлечены круговоротом светской жизни, вашими проектами, гасконскими собраниями…
– И вы чувствовали себя одинокой? – он слегка коснулся кончиками пальцев ее щеки, заставляя взглянуть себе в глаза.
– Да, – Анжелика смело посмотрела на него. – И не только одинокой, но и не нужной вам…
– Любовь моя, мне кажется, вы несправедливы ко мне, – граф мягко улыбнулся жене. – До сегодняшнего дня наша судьба была не определена, мы жили, словно на пороховой бочке, каждую минуту ожидая взрыва. Слишком много врагов и недоброжелателей окружали нас, и если бы я позволил себе расслабиться и быть только с вами, чего, поверьте, я страстно желал, то, возможно, мы бы не дождались прихода французских кораблей и помилования от короля. От нас бы просто избавились, – он немного помолчал, дав Анжелике осмыслить услышанное. – Кроме того, мне показалось, что ваша жизнь в Квебеке была довольно насыщена развлечениями, и я был рад тому, что вы чувствуете себя свободной. Вы вели себя, словно ребенок, которому разрешили делать все, что он хочет. Тем сладостнее для меня были мгновения нашего единения, когда я чувствовал, что вы принадлежите только мне, и мы отгорожены от суетного мира и бремени наших каждодневных забот.
– Жоффрей, но вы же не будете отрицать, что и ваша жизнь вдали от меня была наполнена не только делами? Вам ведь нравилось встречаться со своими единомышленниками, разделяющими ваши литературные и политические настроения. Вы были рождены не для того, чтобы идти в толпе, но для того, чтобы на вас смотрели, за вами следовали, и сохранили стремление соблазнять, как и тогда, в Тулузе…
– А разве вы сами, сударыня, оставались равнодушной к вниманию, доходящему до почти религиозного любования, которое вас окружало и было для вас привычной средой и тогда, и сейчас? – в его глазах мелькнули насмешливые огоньки. – Два любовника, благоразумно относящиеся к совместной жизни, — в этом, возможно, и заключен секрет счастья, вы не находите?
Анжелика пребывала в полном замешательстве. Мимолетная радость от того, что муж не сердится на нее, внезапно сменилась подозрением, что причиной этому была отнюдь не его любовь, а полное безразличие. От этой догадки и последних слов Жоффрея молодая женщина вспыхнула, словно охапка сухого хвороста.
– Благоразумно – это значит предоставляя друг другу полную свободу и ни о чем не спрашивая? Не предъявляя претензий и не выясняя отношений? Словно чужие друг другу люди, которых связывает только чувственное влечение? – обида и ревность росли в душе Анжелики, как снежный ком, сметающий все на своем пути. – Давно вы пришли к подобным мыслям, господин де Пейрак? И какими же соображениями вы в таком случае руководствовались в Голдсборо, когда всеми возможными способами дали мне понять, что не относитесь к числу покладистых мужей? Что изменилось с того времени? Возможно, просто отыскался новый объект для вашего внимания и вы, давая свободу мне, хотели в первую очередь развязать руки себе? Новая любовь убивает старую?
Его черные глаза потемнели.
– В чем вы меня обвиняете?
Молодая женщина понимала, что сейчас наступил критический момент. Еще можно было все исправить, сгладить конфликт, принять условия, которые предлагал ей муж, и продолжать жить дальше. Но она понимала, что не сможет этого вынести, что ложь и недоверие будут разъедать ее душу, подобно ржавчине, и что правда, какой бы горькой и неприятной она не оказалась, была ей необходима. И Анжелика решилась. Набрав в грудь побольше воздуха, она буквально выдохнула:
– В том, что вы, нисколько не подумав о моих чувствах и воспользовавшись моим отъездом на остров Орлеан, раскрыли свои объятия Сабине де Кастель-Моржа!
В комнате наступила тишина. Такая пронзительная, что у Анжелики буквально зазвенело от нее в ушах. Она, не отрывая взгляда, смотрела на мужа, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Скрестив руки на груди, он, казалось, весь погрузился в раздумья. Когда пауза затянулась настолько, что стала почти невыносимой, Жоффрей наконец заговорил.
– Что ж, мадам, если я правильно понял, вас задевает не сам факт моей измены, хотя я бы ее так не назвал, а то, что вы усомнились в моей любви к вам или даже подумали, что я и вовсе больше вас не люблю, не так ли?
Не в силах вымолвить ни слова, Анжелика, затаив дыхание, смотрела на Пейрака.
– То есть, когда я предоставил вам свободу, помня о той драме, что разыгралась между нами прошлым летом, вы восприняли это как охлаждение с моей стороны и желание отдалить вас от себя, а не как доказательство моего полного доверия?
Видя, что она продолжает молчать, граф покачал головой.
– Поистине, странные существа женщины… С тех пор, как судьба вновь вернула мне вас, ваша буйная независимость причиняла мне тысячу терзаний; я не знал, какая мысль взбредет вам в голову, и потому страх опять потерять вас постоянно владел мной. В этой независимости я также видел знак, что вы принадлежите лишь самой себе. Рассудок подсказывал мне, что невозможно быстро излечиться от тех глубоких ран, которые вы получили вдали от меня, и что мне надо запастись терпением. Но этот гнетущий страх продолжал жить во мне, и когда случилась та неприятная история с Золотой Бородой, – Анжелика отметила, что он намеренно не произнес имя Колена, и была благодарна ему за это, – которую я до сих пор вспоминаю с некоторым содроганием, потому что повел себя тогда самым возмутительным образом, я решил, что разумнее будет доверять вам, ни в чем не ограничивать и смирить свою ревность, как бы жарко она не пылала в моем сердце.
– Ревность? – Анжелика вскинула на него глаза, наполненные слезами. – Я не чувствую, что вы ревнуете меня.
Жоффрей слегка усмехнулся.
– Потому что я знаю, что вы принадлежите мне, а я вам. Всецело. Навсегда. После того, как вы спасли меня от неминуемой смерти от рук Варанжа, я окончательно уверился в том, что мы созданы друг для друга, и ничто не сможет нас разлучить.
– И вы успокоились, и перестали прилагать какие-либо усилия, чтобы вновь и вновь завоевывать меня, доказывать, что только вы – мой господин, и переключили свое внимание на других женщин, возбуждающих ваш инстинкт охотника и азарт игрока. Уверена, что Сабина своей южной чувственностью и страстностью натуры очаровала вас! И вы забыли про меня… – ее голос вновь предательски дрогнул. – Да и кто будет вспоминать о покоренной вершине, когда впереди маячит новая, столь желанная? Любите ли вы меня еще? Возможно… Но уже не так, как прежде, раз с легкостью променяли на другую. А мне постоянно нужно ощущать, что я принадлежу вам… по-настоящему! – с отчаянием воскликнула Анжелика, закрыв лицо руками.
Она почувствовала его теплые ладони на своих плечах и попыталась вырваться, но Пейрак крепко держал ее.
– А теперь послушайте меня, сударыня. Вам не удастся ни вывести меня из себя, ни заставить оправдываться, ни подвергать оскорбительному допросу вас. Я все решил для себя – я хочу быть с вами и только с вами, и никакая история с женщиной ли, мужчиной не разорвет те узы, что связывают нас. Вы меня понимаете?
– Понимаю, – безжизненно кивнула Анжелика. – Разумный подход к совместной жизни… – а потом с яростью оттолкнула его и выкрикнула: – Но мне этого мало, слышите? Мало!
И, резко развернувшись, выбежала за дверь…
***
Жоффрей наблюдал из окна, как она поспешно пересекает двор и скрывается за воротами. Первым его порывом было броситься за ней, но потом он решил, что это только подольет масла в огонь.
Опустившись обратно в кресло, Пейрак откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Ревность… Граф помнил, как она терзала его летом, сколько глупостей он натворил, сколько страданий причинил той, кого любил больше жизни… Но он не позволит этому демону, сидящему в нем, вновь вырваться наружу. Нет, никогда! Да и вправе ли он упрекать Анжелику за то, что она так соблазнительна, так красива, что при взгляде на нее ни один мужчина не может удержаться от греховных мыслей… Все мужчины ее обожали!.. Что ж тут поделаешь?.. Да и избежал ли он сам власти ее пленительной женственности?
Рассказ Беранжер о связи его жены с королевским посланником нисколько не задел Пейрака. В ее словах он видел только зависть и злость униженной женщины, которой пренебрегли. А кроме того, наученный горьким опытом, Жоффрей не спешил видеть зло там, где его нет. Граф был убежден, что сплетни погубят Новый Свет, как они уже погубили Старый, и что он никогда не позволит себе унизиться до проверки и подозрений в отношении любимой женщины.
Признаться, ему стало не по себе, когда Анжелика так неприветливо встретила его после долгой разлуки, хотя обычно она была порывиста и нетерпелива в появлении своих чувств, и ее не смущали ни люди, их окружавшие, ни нескромные взгляды. Ей до смерти хотелось хотя бы прикоснуться к нему, чтобы увериться, что он здесь, рядом, что он вернулся к ней, и это всегда трогало Жоффрея до глубины души и приводило в восторг. Когда же Анжелика ушла, не дождавшись его после аудиенции у губернатора Фронтенака, он, не понимая причин этого поспешного бегства, был обескуражен и встревожен, и ему даже пришло в голову, что легкомысленная атмосфера Квебека совсем вскружила голову его очаровательной жене, и она была отнюдь не рада приезду своего неудобного супруга. Но когда Анжелика возникла на пороге его кабинета, раскрасневшаяся после быстрой ходьбы, с дрожащими на ресницах каплями дождя, с глазами, затуманенными волнением, все его страхи показались Пейраку несущественными и не стоящими внимания.
Как она боялась его реакции на то, что рассказала ему Беранжер! И графу снова вспомнилась та отвратительная сцена в Голдсборо, за которую он до сих пор презирал себя, когда Анжелика с ужасом смотрела на него, всего во власти бешеного гнева, неистовой ярости, не в силах произнести ни слова в свою защиту. Тот же страх мелькал в глубине ее глаз и сейчас, и Жоффрею тут же захотелось привлечь ее к своей груди и прошептать, что он не верит никаким наговорам, и что только искренний взгляд ее изумрудных глаз, ее губы, шепчущие признания, нежные руки, лежащие на его плечах, имеют для него значение. Глядя на жену, Пейрак снова и снова убеждался, что только он живет в ее сердце, и что любой другой мужчина, которого Анжелика могла оделить своим мимолетным вниманием, ничего для нее не значил. Просто порыв, женское тщеславие, радость от осознания победы над очередным поклонником, не более… И можно ли этот каприз сравнить с тем головокружительным водоворотом чувств, которые она испытывала к нему? Из его памяти и сердца никогда не изгладится драгоценное воспоминание, как Анжелика бежала по пляжу в Тидмагуше, смеясь и плача одновременно, протягивая к нему руки. Никогда он не забудет прикосновения ее лица, когда она бросилась к нему, крепко обняла, шептала бессвязные слова любви, которые долгие годы хранила в своем сердце. Она выкрикивала их ежеминутно, готовая умереть, если ему это угодно, но только здесь, только не удаляясь…
И Жоффрей вновь повторил себе, что без ума от нее, что она подарила ему счастье, что никакая другая женщина не занимала его так, как она. И он прекрасно понимал, почему все мужчины завидуют ему и хотели бы убить его за то, что он владеет ею, бесценным сокровищем…
Мысли его снова вернулись к недавнему разговору. У него в голове не укладывалось, как Анжелика могла сомневаться в его любви. И так страдать из-за, в сущности, не стоящего внимания эпизода с Сабиной. Анализируя свое поведение, Пейрак пришел к выводу, что не мог в тот момент поступить иначе, что на кону стояла жизнь и рассудок этой несчастной женщины, и ни о какой любви или измене не могло быть и речи. Хотя желание, пробужденное чувственным огнем и безумной страстью этой горячей тулузки, на мгновение захлестнуло его с головой, но винить себя за естественное для любого мужчины в подобной ситуации вожделение Жоффрей не стал. Он уже не был юнцом, не способным сдерживать свои желания и порывы, а Сабина была необыкновенной женщиной и заслуживала, хотя бы на мгновение, того чувственного восторга, которого была лишена всю свою жизнь. Граф оценил и ее деликатность, и то, что она ни жестом, ни словом не намекнула на продолжение их отношений. И в его памяти она оставила приятные воспоминания, как и многие женщины до нее, которым он уделял внимание, а потом без сожаления оставлял, ибо ни одна из них не затрагивала никаких струн в его душе. Кроме одной, которую он выбрал себе в жены, в подруги, в спутницы жизни… И смешно было даже думать, что краткий миг удовольствия может сравнится с той всепоглощающей волной любви и страсти, которые он испытывал к Анжелике…
Жоффрей задавался вопросом – как она узнала об этой истории, кто рассказал ей? И понимал, что в сущности, это не имело никакого значения. Самым главным сейчас было вернуть ее доверие и убедить в том, что его чувства к ней сильнее и крепче, чем когда бы то ни было, а узы, связывающие их, нерушимы…
[su_button url=”http://www.anngolon-angelique.com/fanfik-kto-ne-revnuet-tot-ne-umeet-lyubit-chast-6/” background=”#990000″ size=”6″ radius=”5″ icon=”icon: arrow-right”]Следующая глава[/su_button]
[su_spoiler title=”Все главы” style=”fancy” icon=”chevron”]
Фанфик «Кто не ревнует, тот не умеет любить». Часть 1. Святой Михаил
Фанфик «Кто не ревнует, тот не умеет любить». Часть 2. Муки ревности
Фанфик «Кто не ревнует, тот не умеет любить». Часть 3. Исцеляющий поцелуй
Фанфик «Кто не ревнует, тот не умеет любить». Часть 4. Возвращение Жоффрея
Фанфик «Кто не ревнует, тот не умеет любить». Часть 5. Ссора
Фанфик «Кто не ревнует, тот не умеет любить». Часть 6. Прием в замке Монтиньи
Фанфик «Кто не ревнует, тот не умеет любить». Часть 7. Фейерверк
Фанфик «Кто не ревнует, тот не умеет любить». Часть 8. Решающая дуэль
[/su_spoiler]
