Рейтинг PG–13. В Отеле Веселой Науки гостит ученый Фабрицио Контарини. Ему суждено стать еще одной ступенькой к сближению супругов де Пейрак. Автор Светлячок.
========== Часть 2. Чужие секреты ==========
— Нет, граф! Совершенно очевидно, что мы не сможем разрешить наш спор сегодня! — воскликнул Контарини. — Мне не хватает еще некоторых данных для правильных расчетов.
Он быстро ходил по комнате, что выдавало его нервное состояние.
— Успокойтесь, друг мой, — с иронией в голосе проговорил Жоффрей. — Вы можете воспользоваться моими данными.
Анжелика услышала, что звук шагов внезапно стих. Вероятно, Фабрицио остановился.
— Но… но ведь они идут в противоречие с моими и тем самым никак не помогут доказать, что в нашем споре истина на моей стороне! — послышался его полный изумления ответ.
— Однако в таком случае наш спор окончательно разрешится, не так ли?
Через несколько секунд раздался веселый смех графа, которому вторил хохот Контарини.
— Вы неисправимы, Жоффрей. Вы никогда не упускали возможности подшутить надо мной.
— Друг мой, как вы можете говорить такое? Я ни за что не смог бы поступить так с вами! — с наигранным изумлением воскликнул Пейрак.
— Полно вам. Чего стоят только все ваши проделки за время нашего студенчества в Монпелье?!
— Ну, это же были невинные шалости. Вы же не будете до сих пор вспоминать мне их? — послышался звон бокалов. — Выпейте, друг мой, это вино успокоит ваши нервы и, я надеюсь, заставит распрощаться с неприятными воспоминаниями.
Мужчины снова весело рассмеялись. Анжелика услышала скрип отодвигающихся стульев и догадалась, что они сели за стол.
— Если говорить о воспоминаниях, то признаюсь, что во времена студенчества я не всегда был о вас лучшего мнения, граф.
— И что же вы думали обо мне, позвольте узнать?
В комнате воцарилось молчание. После некоторой паузы ученый задумчиво произнес:
— Тогда, друг мой, откровенность за откровенность. Вы согласны?
— Согласен! — весело воскликнул Пейрак, хлопнув ладонью по столу. — Не каждый день удается узнать, что о тебе на самом деле думают люди, особенно твои близкие друзья.
Анжелика напряглась и вся превратилась в слух. Она ничего не знала о прошлом своего мужа и старалась не пропустить ни слова из этой беседы.
— Увидев вас впервые, я сразу подумал, что вы не такой, как все. Вы выделялись из общего круга студентов, — начал Фабрицио.
— О, да! Шрамы во все лицо и хромая нога действительно несколько мешают затеряться в толпе! — весело перебил Жоффрей.
— Нет-нет, вы были как будто в стороне и в то же время… выше других, — запротестовал Контарини. — Вы ни с кем не искали дружбы, не заискивали перед профессорами, даже наоборот, иногда держались с ними несколько вызывающе, слишком дерзко. И несмотря на это, очень скоро я увидел вас в окружении толпы студентов, которые словно стали вашей свитой. Это сборище болванов смотрело на вас, открыв рты, и буквально следовало по пятам. Я задавался вопросом, как же вы сумели расположить их к себе?
Заметив, что граф не собирается его перебивать, Фабрицио продолжал:
— Признаться, первое время я было подумал, что вы просто невоспитанный выскочка, живущий на деньги богатого отца. Я был уверен, что вы увлекаете этих юнцов обещанием веселых кутежей и разного рода забав. А затем я узнал о вашем успехе у женщин…
Контарини запнулся и замолчал. Анжелика представила себе его опущенные глаза и залитое краской лицо.
— Ну и как истинный ученый, к какому умозаключению вы пришли? — улыбаясь, допытывался Пейрак.
— Я был уверен в том, что… что вы платите им за любовь, — тихо проговорил венецианец.
Жоффрей весело рассмеялся:
— Не стыдитесь своих мыслей, друг мой. Это действительно не способствует созданию репутации покорителя дамских сердец.
Анжелика внезапно поняла, что муж показал на свое изуродованное лицо. Ее сердце сжалось от боли.
— Простите меня, Жоффрей, — начал поспешно извиняться Контарини. — Но тогда я и подумать не мог, что вы обладаете таким живым умом и своим положением обязаны неуёмному желанию учиться и познавать мир! Со временем я понял, что ваши физические…недостатки как бы отдалили вас от людей вашего круга и вы стали делать все возможное, чтобы взять реванш с помощью философии и науки. Признаюсь, постепенно я стал невольно восхищаться вами!
— Почему же вы не стремились завязать со мной знакомство? — удивленно спросил Пейрак. — Я прекрасно помню тот день, когда увидел вас впервые, Контарини. Вы сидели один за самым последним столом, с взлохмаченными волосами и постоянно что-то писали, бормоча себе под нос. Я сразу понял, что вы весьма незаурядная личность и, наблюдая за вами, не переставал в этом убеждаться. Признаюсь, мне было досадно, что вы не проявляете к моей персоне никакого интереса.
— Как же я мог? Меня пугали ваша внезапная замкнутость, ирония, а порой и холодное высокомерие. Став вашим близким другом, я понял, что все это было лишь маской, за которой скрывались щедрая душа и благородное сердце.
— Полно вам, друг мой, так и не долго вогнать меня в краску! — улыбаясь, воскликнул Пейрак.
— Но это чистая правда! — настаивал на своем Контарини, вновь возбужденно зашагав по комнате. С каждым шагом его голос становился все громче. — Я перестал обращать внимание на показную холодность и подчас беспощадный сарказм, и сумел увидеть вашу истинную натуру. То, как вы бесстрашно спорили с преподавателями, блестяще доказывали свои теории, не боясь вызвать их недовольство, выдавало в вас человека незаурядного ума. Я не переставал удивляться вашим многочисленным талантам, знанию языков, умению рифмовать. Вы достигли совершенства…
Замявшись, Фабрицио тихо закончил:
— В искусстве обольщения женщин…
— Вы полагаете, что своему уму я обязан успеху у женщин? — весело рассмеялся граф. — Вы были ничуть не глупее меня, мой друг, однако до знакомства со мной я не видел рядом с вами ни одной прекрасной сеньоры.
Контарини молчал. Несмотря на полушутливый тон беседы, Анжелика поняла, что Фабрицио неловко говорить на эту тему.
— И тогда вы решили разыграть эту комедию… — насупившись бросил ученый.
— И нисколько об этом не жалею! — воскликнул Пейрак. — Ведь именно после того случая вы стали мне верным другом, коим и остаетесь по сей день.
Анжелика заметила, что Жоффрей получает истинное удовольствие от этого разговора, ставя собеседника в неловкое положение.
— Ах, мадемуазель Мари! — наигранно вздохнул Пейрак. — Насколько я помню, она была первой, кто разбудил в вас чувственность?
— Вы правы, граф. До этого случая я и не знал, что являюсь таким большим оптимистом, смеющимся над препятствиями, если жизнь благоволит моим романтическим ожиданиям.
— А я напротив, Фабрицио, сразу разглядел в вас чувственную и благородную натуру. Мне было больно смотреть на вас. и я не мог дождаться, когда же вы наконец откроете себя миру любви и наслаждений! Мне так хотелось растормошить вас, что я без зазрения совести решился на эту авантюру.
— Да, мадмуазель Мари, — мечтательно протянул Фабрицио. — Моя первая любовь и… моя первая боль.
Глубоко вздохнув, венецианец начал вспоминать эту историю. Он говорил тихо и спокойно, и для того, чтобы все отчетливо расслышать, Анжелике пришлось выбраться из своего укрытия и подойти вплотную к окну. Иногда Контарини говорил почти шепотом, и тогда она могла разобрать лишь отдельные слова, изо всех сил стараясь не потерять нить повествования.
Как она поняла из рассказа гостя, мадмуазель Мари была дочерью преподавателя философии Антуана Леруа, с которым за время учебы у друзей сложились приятельские отношения. Они были частыми гостями в его доме, где впервые с ней и познакомились. Вот уже три года как Антуан Леруа был вдовцом, и Мари пришлось взять на себя все обязанности хозяйки дома. При их первой встрече Контарини сразу же проникся симпатией к этой юной скромной девушке, которая, проводив гостей в гостиную, удалялась в свои комнаты, чтобы не мешать беседе мужчин. Ему не раз хотелось заговорить с нею, познакомиться поближе, но всякий раз она поспешно уходила, смущенно опустив глаза.
Их неожиданная встреча состоялась в университете, когда Мари принесла отцу забытые бумаги. Фабрицио вызвался проводить девушку домой, и с тех пор все его мысли были заняты только ею. Он не посмел поделиться своими переживаниями с Жоффреем, который на тот момент уже стал его близким другом. Венецианец стеснялся своей робости и всегда держался в стороне, когда дело касалось дам. В глубине души он боялся, что приятель просто посмеется над его романтическими чувствами, ведь общение Жоффрея с дамами всегда было веселым и непринужденным, с оттенком легкой игривости, словно он забавлялся с ними, как с очаровательными куколками.
Постепенно прогулки с Мари стали ежедневными. Контарини врал Пейраку, чтобы отделаться от его компании, и каждый день мчался на встречу к своей возлюбленной. Они весело беседовали, смеялись, и Фабрицио стал надеяться на то, что девушка испытывает к нему ответную симпатию.
Конечно, Жоффрей сразу же догадался о привязанности Контарини и его сердечных муках. Он с тайным удовольствием наблюдал за тем, как его друг каждый раз придумывает оправдания для своих отлучек, при этом краснея и виновато опуская глаза. Но Фабрицио не спешил поделиться с ним рассказами о своих любовных успехах, и граф стал подозревать, что, вероятно, другу нужна помощь.
Такой случай представился, когда однажды в конце недели в местной таверне гуляла шумная компания студентов, среди которых были и Пейрак с Контарини. Молодые люди выпивали, шутили и громко спорили, как вдруг Фабрицио увидел на пороге Мари. Она частенько заходила сюда и брала для отца его любимое вино. Молодой человек побледнел, увидев ее, и лишь кивнул в знак приветствия. Девушка незаметно улыбнулась в ответ и прошла внутрь. Заметив эти взаимные робкие проявления симпатии, Жоффрей направился навстречу Мари и стал упрашивать ее составить им компанию. Она отказывалась, говорила, что ее ждут и ей нужно идти, но граф был настойчив, и, аккуратно приобняв девушку за талию, усадил за стол рядом с собой. На протяжении всего вечера он осыпал ее комплиментами, как будто невзначай касался руки и шептал что-то на ушко. Воспитанная в строгости Мари абсолютно не привыкла к такому обращению и продолжала послушно сидеть, словно статуя, бросая испуганные взгляды на Контарини. На другом конце стола, не отрывая глаз от этой картины, сидел Фабрицио. Жоффрей казалось не замечал, как смертельно побледнел его друг, как заиграли желваки на его лице, а взгляд стал стеклянным. Он уверенно продолжал искуссно обольщать девушку.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения венецианца, стала попытка Жоффрея поцеловать юную Мари. Фабрицио видел, как рука друга медленно поднялась к ее лицу, ласково провела по моментально вспыхнувшей горячим румянцем щеке девушки и аккуратно приподняла ее подбородок… Все что было дальше, произошло словно в тумане. Контарини бросился на графа с кулаками, сметая все на своем пути…
Представив себе эту картину, Анжелика еле удержалась от смеха. Она прекрасно знала, как ее муж умел завлекать женщин. Его жесты, его взгляды, его слова — все было словно пропитано магией обольщения, которой невозможно было противиться. И оказывается, уже во времена студенчества он прекрасно умел применять их на практике! Как можно было тягаться с таким коварным противником?! Ей даже стало жаль беднягу Фабрицио.
Когда Анжелика отвлеклась от своих размышлений и вновь вернулась к рассказу венецианца, она поняла, что в ту ночь, защищая честь возлюбленной, Контарини признался мадмуазель Мари в своих чувствах, за что и был с лихвой вознагражден. Узнав впоследствии, что такое поведение Жоффрея было всего лишь игрой, для того, чтобы толкнуть робких влюбленных в объятия друг друга, Фабрицио был безмерно благодарен графу. С тех пор Пейрак стал их сообщником, отвлекая профессора долгими беседами, предоставляя молодой паре возможность наслаждаться любовью.
Однако прекрасная сказка закончилась, так и не успев начаться. Профессора пригласили на работу в Испанию, и он в срочном порядке отбыл на новое место вместе с Мари. Это случилось, когда Контарини пребывал на каникулах в Италии и не имел возможности узнать об отъезде любимой. Он очень тяжело переживал это расставание и с удовольствием воспользовался приглашением графа погостить в Тулузе.
После некоторого молчания раздался голос Жоффрея де Пейрака:
— Вы были влюблены, мой друг, но, насколько я могу судить, уже давно и довольно успешно излечились от этого в отеле Веселой Науки.
Понижая голос, он заговорщицки продолжил:
— И вы не преминули воспользоваться одним из правил куртуазной любви: «Новая любовь убивает старую». И, по-моему, прибегали к нему не один раз.
Мужчины весело рассмеялись.
— Вы отличный знаток человеческих душ, Жоффрей! Но вспоминая эту историю, я не перестаю задаваться вопросом: зачем нужно было разыгрывать столь сложную комбинацию? — удивленно спросил Контарини.
— Боюсь, Фабрицио, что без моего вмешательства, вы бы не дошли с мадемуазель Мари даже до поцелуев. А я лишь действовал по правилу магистра искусства любви Андре Капеллана: «Легкая победа обесценивает любовь, трудная заставляет ею дорожить». Разве вы не боролись за свою любовь с достойным противником? — весело рассмеялся граф.
— О, да! — вторил ему смеющийся Контарини. — Думаю, что если бы противник был настроен серьезно, то у меня не было бы шансов! Я не знал ни одной женщины, которая устояла бы перед вами, мой друг.
— Ну, как показывает жизнь, из этого правила есть исключения, — тон графа изменился, и в его голосе послышалась задумчивые нотки.
— Вы говорите о госпоже Анжелике, не так ли? — тихо спросил Фабрицио.
Не дождавшись ответа, он заметил:
— Откровенность за откровенность, граф, помните?
Анжелика поняла, что Контарини вызывает Пейрака на разговор о ней! Хотела ли она знать, что думает о ней муж? Сможет ли после того, что услышит, спокойно находиться с ним рядом?
— Вы возвращаете меня к вопросу о месте графини в моем доме? — иронично спросил Жоффрей.
— Ее положение здесь стало мне понятно, едва я только увидел ее. Она безраздельно царит в отеле Веселой Науки, словно королева, — уверенно ответил Контарини. — Я говорил о ее месте в вашей жизни.
— В моей жизни она находится как раз на том месте, которое отводит ей общество: хозяйка в доме, милая собеседница за столом, прекрасная спутница на великосветских приемах. Чем не идеальная жена? — рассмеялся Пейрак. — Сегодня утром вы говорили, что это вас беспокоит? Но, право, я не вижу поводов для волнений!
Контарини молчал. Анжелика вся превратилась в слух. Она не знала, чего желала больше: чтобы мужчина продолжили этот разговор или прервали его.
— Меня беспокоит не это, а то… — слегка сбивчиво начал Контарини, — то, какое место Анжелика заняла в вашем сердце. И я ясно вижу, друг мой, что она прочно поселилась там, — переходя на шепот, сказал Фабрицио.
Жоффрей молчал. Сердце Анжелики заколотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Она боялась, боялась сама не зная чего.
— Это меня и беспокоит, друг мой, — удрученно закончил венецианец.
— Отчего же? Вы против того, чтобы я действительно полюбил свою жену? — раздался спокойный голос Пейрака.
В комнате воцарилось молчание.
— Я за то, чтобы вы оставались таким, какой вы есть, граф: человеком, не признающим никаких границ и условностей. Вы для всех и ничей! Вам дано изменить многое, но для этого вы не должны быть связаны любовью, вы должны быть свободны! — с жаром воскликнул Контарини, а потом добавил чуть тише. — За эти пару дней, что я гощу здесь, я заметил, как вы изменились. Я вижу взгляды, которые вы украдкой бросаете в сторону своей жены, замечаю ранее вам несвойственные поступки, а эта мимолетная грусть, которая промелькнула сейчас в ваших глазах…Я боюсь за вас!
— Полно вам, друг мой! — с наигранной веселостью произнес граф. — Уж я-то смогу защитить себя перед лицом опасности, вам ли этого не знать?!
— А сможете ли вы остаться таким же стойким перед лицом любви? Не отвлечет ли она вас от более высоких целей? Не заставит ли женщина привязаться вас к одному месту и забыть о науке, исследованиях, новых открытиях?
— А я всегда думал, что женщины посланы нам для удовольствий, — продолжал улыбаться Пейрак. — Для того, чтобы скрашивать серые будни, а точнее — ночи, но никак ни для того, чтобы сдерживать наши порывы и стремления!
— Не скрою, что вам всегда мастерски удавалось управлять своими чувствами, Жоффрей, но я не уверен, что вы сможете остаться столь же хладнокровным с женщиной, которая одновременно владеет вашими мыслями, желаниями и сердцем, — серьезно закончил Контарини.
— Что ж, — слегка растягивая слова, задумчиво проговорил Пейрак. — Поживем-увидим…
В комнате вновь воцарилось молчание. Анжелика пыталась понять смысл всего сказанного. Слова путались у нее в голове, и она все никак не могла ухватиться за ниточку, которая помогла бы ей распутать этот клубок. «Что имел в виду Контарини? Он говорил о том, что муж любит ее?! А Жоффрей? Он, как всегда, пытался скрыться за маской иронии и цинизма, но так и не дал четкого ответа. Но в тоже время он и не стал ничего отрицать… Неужели это может быть правдой?!»
Из водоворота вопросов Анжелику вывел громкий стук в дверь.
[su_button url=”http://www.anngolon-angelique.com/fanfik-moya-tajna-chast-3/” background=”#990000″ size=”6″ radius=”5″ icon=”icon: arrow-right”]Следующая глава[/su_button]
[su_spoiler title=”Все главы” style=”fancy” icon=”chevron”]
Фанфик «Моя тайна». Часть 1. Летняя бессонница
Фанфик «Моя тайна». Часть 2. Чужие секреты
Фанфик «Моя тайна». Часть 3. Ловушка для феи
Фанфик «Моя тайна». Часть 4. Тайна графа
[/su_spoiler]
