Рейтинг G. Три момента из жизни Филиппа дю Плесси-Бельера, каждый из которых связан с Анжеликой. Автор Penelope Clemence.
***
Описание: Филипп дю Плесси де Бельер отмечен божественной красотой. Но делает ли это его счастливым? Или эта красота заставляет его постоянно задумываться, а достоин ли его тот, кто рядом, и оглядываться по сторонам? А, может быть, эта красота заставляет его страдать и усложняет его отношения с людьми? Это попытка разобраться во взаимоотношениях Филиппа с женщинами. Три момента из жизни героя, каждый из которых связан с Анжеликой.
Основные персонажи: Филипп дю Плесси де Белльер
Франция, Пуату, замок Плесси, начало сентября 1651
— Расступитесь! Расступитесь! — собственные слова Филиппа до сих пор звенели у него в ушах. — Друзья, представляю вам мою кузину, Баронессу Унылого Платья!
Баронесса Унылого Платья! Юноша так назвал свою юную кузину всего полчаса назад, когда представлял ее своим друзьям-щеголям и дал им возможность вдоволь поиздеваться над ней.
Анжелика де Сансе де Монтелу! Звук этого имени ввергал юного, надменного, божественно красивого Филиппа дю Плесси де Бельера в мощнейший водоворот эмоций, который засасывал его так глубоко, что он мысленно кружился, как бархатная бабочка над зеленой травой. В этом вихре он словно поднимался с земли, словно какая-то неведомая сила увлекала его ввысь, в невиданные его неискушенному сердцу чувственные миры. И вот сейчас, сидя за обеденным столом, Филипп отрешенно созерцал Анжелику, втайне оценивая ее в той манере, в которой скульптор выбирает самую прекрасную женщину для того, чтобы создать шедевр.
Филипп был неприятно поражен тем, как бедны, плохо одеты, и не образованы его родственники де Сансе; ему было стыдно находиться рядом с ними. Он с облегчением отметил, что, хотя бы одежда кузины была не поношенной — ее платье явно было новым; он не знал, что это был один из немногих новых нарядов Анжелики, поскольку он был сшит для Анжелики специально, чтобы она носила его в монастыре. И тем не менее, когда Анжелика вновь появилась на пороге парадной залы, восхитительная и гордая, в своем скромном, сером платье, и без каких-либо украшений, он оказался безоружным. Ослепительного блеска красоты его кузины было достаточно, чтобы привлечь любого мужчину. Несмотря на стесненное положение ее семьи, Анжелика была создана для блеска, но только не для того, чтобы медленно увядать в провинции, подметил для себя Филипп царедворец. Тем не менее, она по-прежнему казалась ему деревенщиной из полуразвалившегося замка Монтелу, хотя Филипп мечтатель пытался представить ее в великолепных одеждах и был ей просто очарован.
Вспомнив события сегодняшнего дня, Филипп почувствовал, как тепло разлилось по телу. При мыслях о кузине, в груди что-то легко заколыхалось, как крылья маленького мотылька. Он сделал глубокий вдох и попытался замедлить трепетание сердца, но вместо этого оно начало биться еще сильнее. Это было так странно для Филиппа! Он, который с таким презрением и брезгливостью смотрел на барона де Сансе и его дочь еще полчаса назад, который гордился своей родовитостью, возможно, еще больше, чем король своей голубой кровью, сейчас мог думать только об Анжелике.
— О, вот и наша Баронесса Унылого платья! — в ушах у него звенел, как удары мечом по камню, свой собственный ехидный голос. Его собственная язвительность вдруг кольнула его так, словно тысячи иголок пронзили его сердце, и жаркая волна стыда накатила на него.
Медленно поглощая еду, Филипп старательно делал вид, что увлечен болтовней матери и надоедливым щебетанием ее фрейлин. Он повернул голову и заметил, как Анжелика встала, склонилась перед маркизой дю Плесси в реверансе, и затем произнесла:
— Приношу вам свои извинения, сударыня, и прошу разрешить мне удалиться.
Славившаяся своим злоязычием, маркиза дю Плесси горела желанием отчитать мадемуазель де Сансе и в гневе хлопнула веером. Ее сын внутренне ухмыльнулся, увидев, как ошарашенная мать уставилась на его кузину, хлопая глазами, и не смогла вымолвить ни слова, а затем махнула рукой в сторону двери, что вызвало волну смешков и хихиканий ее фрейлин.
Взгляд Филиппа упал на Анжелику, которая побледнела как дерево, занесенное снегом. Он сделал вывод, что она сильно взволнована, терзаемая всеобщими насмешками в адрес ее отца и ее самой. Сердце его пропустило удар и замерло, словно провалилось глубоко под землю; ему вдруг стало не хватать воздуха. Ну зачем его родители и он сам так высмеивали барона не Сансе и его дочь?
Сделав вздох и выдох, Филипп почувствовал себя лучше, но необычная тяжесть в грудной клетке, давящая на него всем своим весом, никуда не пропала. Его душа, словно замороженная северным ветром Борей, похолодела, а настроение стало мрачным, как свинцовое осеннее небо. Он пытался победить свою внезапную меланхолию, первоначально уверенный в успехе, поскольку, как бы там ни было, но причин для грусти у него не было.
Однако, Филипп проиграл, и меланхолия окрасила его настроение в темнейшие цвета. Его грусть усилилась, когда он отметил, что Анжелика побелела еще больше. К его удивлению, ему опять было стыдно перед кузиной, и острое, как лезвие кинжала, чувство вины резало по тончайшим струнам его души. Но когда он увидел, как она гордо подняла голову и выпорхнула из парадной залы, Филипп посмотрел ей вслед завороженным взглядом, а его грусть рассеялась.
Вопросы душили юношу, как удавка на шее. Почему он так странно реагировал на свою кузину? Откуда взялся в нем этот стыд за действия его и его родителей в отношении кузины? Почему поток горечи распространился по его венам? Ведь у него не было оснований чувствовать себя виноватым.
Будто спасаясь от преследовавших его вопросов, Филипп встряхнул головой, и его светлые локоны чарующе упали на лоб. Боковым зрением он заметил, как фрейлины его матери уставились на него в благоговейном восторге, а их щеки заалели от смущения. Он перехватил взор юной мадемуазель Констанции де Лианкорт, которая воззрилась на него с немым обожанием; его губы изогнулись в деланной улыбке. Констанция робко улыбнулась в ответ, но это не вызвало в нем никаких эмоций.
У двери поднялась какая-то суматоха, и внимание Филиппа переключилось туда. Он услышал громкий голос барона Армана де Сансе: — Где моя дочь? Где моя дочь?
Один из лакеев его отца насмешливо прокричал: — Мессир барон требует свою дочь!
Взор Филиппа метался между его собственным отцом и бароном де Сансе, и его губы искривились в презрительной усмешке. Отец его кузины в его старомодной, поношенной одежде выглядел среди разряженных гостей и ливрейных лакеев в замке дю Плесси как бедный мещанин на празднике у богатого вельможи — настолько чуждо смотрелся барон среди этой лощеной, щегольской публики. Филиппу стало жалко отца Анжелики, но на его губах продолжала играть сардоническая ухмылка.
Вдруг в дверях вновь появилась Анжелика, которая подбежала к отцу и посмотрела на него то ли с беспокойством, то ли с мольбой — Филипп не мог различить издалека. Следующие слова барона заинтересовали его: — Анжелика, ты сведешь меня с ума! Вот уже больше трех часов я в поисках тебя мечусь среди ночи между нашим замком, домом Молина, и Плесси. Ну и денек, дитя мое, ну и денек! — Юноша сделал вывод, что его кузина была дикаркой и проказницей.
Его мать увлеклась беседой с фрейлинами, и Филипп продолжил исподтишка наблюдать за отцом и дочерью де Сансе. Он не мог расслышать их разговора, поскольку они стояли в другом конце залы, но от него не ускользнуло угнетенное выражение лица кузины. Дымка печали затуманила внутренний мир Филиппа, как непогода, и он отвернулся, вновь встретившись с томным взглядом Констанции. Внезапно раздражение на то, что девушка так пристально рассматривает его, обуяло его; Филипп фыркнул себе под нос и решил уйти из залы.
— С вашего позволения, — начал юноша сдержанным и учтивым голосом, — я удалюсь.
— Хорошо, идите, сын мой, — апатично разрешила маркиза, даже не удостоив его взглядом.
От равнодушного отношения матери к нему Филиппа обуяла щемящая тоска, но его переживания не отразились на нем внешне. Его точеное лицо выглядело как красивейшее и величественнейшее изваяние работы одного из великих скульпторов эпохи Возрождения. В этот момент, чрезмерная холодность, более заметная чем обычно, его черт была полностью обусловлена холодностью его сердца по отношение к маркизе дю Плесси. Его природная сдержанность и его умение скрывать эмоции за маской царедворца позволяли ему изображать юношу, которого совершенно не трогало, что его мать больше интересовалась светскими делами, чем сыном.
Поклонившись, Филипп вышел из залы решительной, грациозной, и чеканной походкой, которая отличает высокопоставленных дворян от простых смертных. Он направился с сад, чтобы подышать свежим воздухом и оказаться на некоторое время вдали от всех этих разряженных господ, которые раздражали его, хотя он никогда бы в этом не признался никому.
В коридоре юноша услышал, как один лакей сообщил другому, что барон де Сансе отправился в кабинет маркиза разговаривать с ним и принцем Конде по поводу льгот, жизненно необходимых ему для выживания хозяйства. Интерес загорелся в очах Филиппа, и он окликнул двух шушукающихся слуг, которые тут же раскланялись перед сыном их хозяина.
Филипп осведомился бесстрастным, но церемонным, голосом: — Мессир Арман де Сансе беседует в кабинете с моим отцом и принцем. А где сейчас моя кузина?
— Мадемуазель де Сансе пошла в сад, — доложил один из лакеев.
Юноша кивнул головой и зашагал прочь еще более важной и хозяйской походкой, чем он вышел из залы. Под внешней оболочкой надменного щеголя, эмоции Филиппа кипели и плескались через край, захлестывая его мощным потоком какого-то воздушного, необычайного волнения, которое никогда прежде не охватывало его неопытную натуру. В этих неведанных чувствах потонули все его обиды на мать и его презрение к провинциальным родственникам.
Сумасшедшее желание видеть Анжелику обуяло Филиппа, как приступ лихорадки. Такое сильное, жгучее и всепроникающее желание, что он подсознательно и невольно испугался этого ощущения, которое было таким новым и необычным, но таким захватывающим и приятным, что на миг у него перехватило дыхание, а тело затрясла легкая дрожь. В его голове возник прекрасный образ кузины, и ему почудилось, что он видит, как ее изумрудные глаза наполнились и блеснули слезами. Несколько мгновений Филипп наслаждался своим видением, словно юноша, который в сотый раз на дню вспоминает совершенства своей возлюбленной и восхищается ими; затем, наконец, ему вдруг подумалось, что Анжелика могла быть в саду одна и, возможно, плакала.
«Я так сильно хочу видеть Анжелику, — признался себе Филипп. — Я не понимаю, почему меня так тянет к ней. А что, если она пошла в сад, чтобы уединиться и дать волю слезам, которые она до этого старательно сдерживала? Она была расстроена всеми этими издевками в адрес барона де Сансе и ее самой, и именно потому она покинула залу. Я должен ее найти и извиниться!»
Около крыльца была посыпана щебенкой небольшая площадка, и далее раскинулся просторный, великолепный сад, еще зеленый и цветущий в теплую погоду начала осени. Филипп проследовал туда по тропинке, ведущей под небольшим уклоном вниз к большой купе деревьев, скрывавшей искусственный пруд. Залитый нежными лучами, парк дышал покоем и тишиной, пели птички в густых цветочных зарослях, а в глубине его журчал фонтан. Живые изгороди утопали в кипении цветущей растительности, и ее аромат разносился в воздухе.
Ускоряя шаг и озираясь вокруг, Филипп направился к пруду, но остановился в роще, чувствуя себя свободным от оков светского общества и очень счастливым, как будто ему впервые удалось проникнуть сюда без сопровождения. Мечтательная улыбка озарила его лик, когда он заметил сквозь ветки деревьев просвечивавшиеся очертания пруда вдали. Сейчас это место показалось ему красивее, чем когда-либо, и его мысли вновь устремились к его молоденькой кузине из Монтелу, как будто весь его мир вдруг сошелся на ней.
Сад спускался до Нельского леса, прилегающего к обширным владениям семейства дю Плесси. Филипп прочесал более половины сада и дошел уже почти до ажурной железной решетки, которая отделяла этот сад от лесного массива, но нигде не было и следа Анжелики. Он притормозил около небольшой беседки, густо обвитой виноградной лозой и плющом, уныло посмотрел вокруг, и горестно вздохнул, разочарованный тем, что не нашел ее. Видимо, его кузина была в другой части парка, раздосадовано заключил Филипп, и его решимость найти ее укрепилась.
Но когда он собирался уходить, он вдруг увидел высокую, стройную даму, чья копна распущенных огненно-рыжих волос разметалась по плечам и струилась вниз к талии, а карие глаза смотрели на него с нескрываемым, рабским обожанием. Ее модное желтое платье, расшитое серебряной лентой на груди и выделяющееся шлейфом из серебряной парчи, очень шло ей, и она двигалась гордо, с милой грацией. Это была Констанция де Лианкорт, фрейлина матери Филиппа, которая наблюдала за ним за обедом и пленительно улыбалась ему.
При виде девушки у Филиппа перехватило дыхание, но уже через миг вместо радости его посетило негодование. И надо же было ей появиться тогда, когда он собирался идти искать Анжелику! Он совсем не хотел общаться с ней, но ему пришлось настроить себя на нужные ноты этикета.
На губах Филиппа, как будто высеченных резцом умелого скульптора, появилась сардоническая улыбка. — Мадемуазель де Лианкорт, — поприветствовал он, грациозно ей поклонившись. — Что оторвало вас от обязанностей фрейлины моей дорогой матушки? Что привело вас в эту часть сада?
— Мессир дю Плесси! — пролепетала Констанция, глядя на него карими глазами, излучающими детскую влюбленность. — Да простит меня ваше доброе сердце, что я побеспокоила вас. Внезапно увидев вас здесь, я решила подойти к вам и спросить, почему вы так спешно ушли из замка.
— Словно действующее лицо из какой-нибудь пьесы, не так ли?
Она смутилась. — Что вы имеете в виду?
Голубые глаза Филиппа заледенели как река зимой. — Вы воспринимаете меня как героя какой-нибудь пьесы? — уточнил он свой вопрос. В его голосе сквозила раздраженность. — Я подозреваю, что вы шли за мной прямо от замка. Это единственное объяснение того, что вы сумели меня здесь найти. Вы, очевидно, вообразили, что я романтический герой пьесы о любви, о которой так грезят все глупенькие девушки вроде вас и других фрейлин моей матери. И, по-вашему, этот герой оценит то, что вы его застали в романтической обстановке в саду и проникнется к вам любовью.
Констанция покраснела до корней волос. — Мессир Филипп…
— Мадемуазель, — резко перебил он, — вы нисколько меня не удивили. Я видел очень много жеманниц, как вы, в Париже. Вам известно, что я часто бываю при дворе, и мне уже не раз доводилось встречать нашего короля. Я был представлен ко двору Его Величества и много чего там видел, в том числе сонмы таких же маленьких симпатичных дурочек, как вы.
Вскинув подбородок с чувством собственного достоинства, она заглянула ему в глаза с вызовом и выпалила: — Я понимаю, почему мой приход так вас поразил. Извините меня, что я вторглась сюда столь внезапно и расстроила ваши планы по поиску мадемуазель де Сансе.
— Что вы такое говорите? Вы перепили вина? — процедил сквозь зубы побледневший юноша.
— Наверное, я была единственной, кто заметил, как вы исподтишка наблюдали за этой несносной девчонкой. Я просто была внимательнее, чем госпожа маркиза и другие ее фрейлины.
Филипп отвел взгляд и посмотрел на пруд, залитый солнечным светом. Он утихомирил эмоции так же быстро, как он обуздывал норовистых лошадей. Когда их взоры вновь встретились, его глаза были равнодушными, а все его черты напоминали бесстрастное изваяние.
Он нарочито высокомерно проговорил: — У вас длинный язык, мадемуазель? Или это страсть к правдоискательству? Прекрасно! Хоть что-то в вас есть помимо вашей очаровательной мордашки, которая так улыбалась мне за обедом, но ничуть меня не очаровала.
Констанцию ничуть не волновали его грубые манеры по отношению к ней. Она понимала, что он великолепно знал правила этикета, и в обществе с дамами он обычно был вежлив и надменен; то, что сейчас он был так бесцеремонен, было вызвано тем, что она поймала его на месте преступления. Но она никогда не видела более красивого юноши: божественная красота Филиппа околдовала ее, словно ее опоили крепким любовным зельем. Констанция была сильно влюблена в Филиппа, хотя ее мать объясняла ей, что настоящая любовь приходит со временем, по мере того, как узнаешь человека. Но ее разочаровывало то, что ее влечение к нему явно не было взаимным.
— Филипп, — позвала она его, игнорируя правила этикета, — я сохраню ваш секрет.
— А никакой тайны нет, мадемуазель. Не придумывайте историй, — отпирался он, и уголки его рта приподнялись в уничижительной ухмылке. — Вы позабыли правила этикета. Или я ослышался, как вы обратились ко мне? Даже моя бедная кузина не сделала бы такой позорной ошибки.
Констанция шагнула к нему и теперь стояла прямо под сенью высокого, ветвистого, старого дуба. — Я прошу прощения, если обидела вас, мессир дю Плесси. А теперь забудьте на секунду, что я вас разгадала. И давайте какое-то время поговорим просто как мужчина с женщиной, хорошо?
Филипп окинул ее презрительным взглядом и расхохотался. — Что это за спектакль, моя дорогая мадемуазель Констанция? Вы решили прорепетировать свое первое представление в саду вместо салона жеманниц и шлюх в Париже? Ох, как примитивно! Вы приводите меня в замешательство своей неучтивостью и откровенностью, потому что я все-таки привык к большей официальности и манерности дам, которые хотят меня окрутить. А таких в столице слишком много!
Она вспыхнула: — Могу только надеяться, что кто-то из этих дам когда-то сможет вас приручить.
Вложив в слова максимум ярости и пренебрежения, он высказался: — Только тряпки позволяют женщинам вертеть ими. Никогда ни одна женщина не будет этого делать со мной.
— Месье, я не собиралась признаваться вам в любви. У меня было веское основание, чтобы искать встречи с вами, потому что мне нужна ваша помощь, — проговорила она на одном дыхании. И это была правда: хотя она была в него влюблена, она пришла сюда по другой причине.
Филипп посмотрел в сторону замка, и на его лице появилось скучающее выражение. Он выдавил из себя: — Как я могу вам служить, мадемуазель?
Набравшись храбрости, Констанция призналась: — Госпожа маркиза договорилась о моем браке со старым графом Антоином де Вингеро, а мои родители это поддержали. Я не хочу за него замуж, и этот брак не состоится только если ваша матушка убедит Вингеро отозвать свое предложение. Именно за этим, повторяю, за этим я пришла сюда поговорить с вами, месье.
Он не удостоил ее взглядом, который был прикован к замку вдали, словно он надеялся, что увидит там Анжелику на крыльце. — Я уже слышал от матери о вашей предстоящей помолвке с мессиром графом де Вингеро. Это отличная партия для любой девушки: граф богат, респектабелен, и на хорошем счету у кардинала Мазарини. Он испытывает к вам какие-то чувства, и возможно, даже и то, что вы называете любовью, хотя ее не существует… Я не ошибаюсь?
— Мессир дю Плесси! — воскликнула она в отчаянии. — Поймите меня! Я не могу выйти замуж за старого человека! Ведь самое главное — внешние данные в муже! Я же буду видеть его каждый день!
Филипп молниеносно перевел свой взгляд на просящее лицо девушки. Если до этого он уже почти решил ей помочь, то ее слова убили это желание, ввергнув его в омут разрастающихся в его грудной клетке корней гнева. Ну почему дамы так много думали о внешней красоте, а не о содержании?! Почему они все оценивали его и других мужчин только внешне? В нем загорелось любопытство, что думала Анжелика по этому поводу, и при мысли о ней он мгновенно смягчился.
— Вам важна только внешность? — спросил он мягко, скрестив руки на груди.
— Это всегда первостепенно, — подтвердила она.
— Нет! — запротестовал юноша. — Это не так! — Он допустил тихий вздох, и на мгновение непритворное возмущение, борющееся в нем с волнением за первенство, осветило его лицо.
— Что? — она в воодушевлении следила за игрой эмоций на его обычно хладнокровном лице.
Заметив это, Филипп взбесился, как голодный волк. Его лик мгновенно стал матовым, а его глаза налились той самой праведной яростью верного поданного в адрес врагов короля, от которой дрожала бы вся армия. — Достаточно пустой болтовни, мадемуазель де Лианкорт. Я ничем не могу вам помочь и не собираюсь говорить со своей матерью. Вы выйдете замуж за того, кого выберет ваша семья, и ваш муж будет вашим господином. — Кривая усмешка, которая всегда действовала на его собеседников хуже жала пчелы, появилась на его губах. — Уж ваш будущий супруг с его опытом и репутацией жесткого человека собьет с вас спесь неповиновения мужчинам.
Филипп развернулся и пошел прочь таким быстрым шагом, что у него, несмотря на прекрасную физическую форму, временами перехватывало дыхание от напряжения, и воздух вырывался из легких со звуком. Он был расстроен и одновременно взбешен разговором с Констанцией, который разбередила порезы на его юном, трепетном сердце — его глубоко ранило то, что женщин больше заботила его потрясающая привлекательность, чем он сам как личность. Филипп шел так стремительно, поскольку он меньше всего хотел оказаться с кем-то из фрейлин своей матери в уединенном месте, чтобы не слушать их бессмыслицу и не чувствовать их вздохи по его красоте.
Констанция была одной из многих, кто желал Филиппа; естественно, он знал, что она была влюблена в его красоту. Болезненные воспоминания заполонили сознание: ему едва исполнилось десять, когда очарованный господин де Кульмер уложил его к себе в постель. Но с женщиной Филипп стал мужчиной лишь чуть больше двух лет назад, когда графиня де Креси, сладострастная не по возрасту в ее сорок, затащила его, четырнадцатилетнего юношу, к себе в постель, чтобы без его разрешения одарить подростка с внешностью Аполлона развратными ласками и вкусить его мужскую невинность первой. С тех пор у него были связи с двумя вдовами уже с его согласия, но во время нескольких ночей, проведенных вместе, Филиппу казалось, что фальшь и похоть вросли в них плоть и кости, став их органической частью, потому как они окаймляли их черты как при свете дня, так и во время любовного экстаза, когда они шептали ему, как он прекрасен.
Неужели все женщины одинаковы — жестоки, похотливы, лицемерны, глупы, и пусты? Неужели он никогда не встретит даму, которую заинтересует его личность? Филипп прошел сквозь длинные дубовую и кедровую рощи, оставляя позади пруд и рыжеволосую девушку, которая испортила ему настроение. От его размышлений его живот замутило, и горечь поднялась к горлу, сжимая сердце в тиски разъедающего нутро разочарования. Его внутренний голос дал ему четкий ответ: все дамы заботятся о том, что снаружи, а не внутри, а красота Филиппа — это проклятие.
Анжелика… Красивое имя кузины всплыло во взбудораженном сознании Филиппа. От одного ее взгляда, брошенного на него сегодня, по его стройному телу пробегали мурашки, чего не было с ним, когда другие женщины созерцали его. Эта юная фея была очаровательным созданием, с мечтательным личиком и полными звезд глазами, с восхитительной фигуркой — такой он сегодня видел Анжелику, когда заметил до обеда, с каким восхищением она рассматривает их шикарный белый замок, возможно мечтая о том, чтобы жить в таком месте, как Плесси.
Голос маркиза дю Плесси проник в думы Филиппа. — Где мой сын? Куда он пошел? — Он вертел головой туда-сюда в поисках своего наследника.
Юноша остановился около отца, прямо около входа в замок. Поклонившись, он откликнулся: — Я здесь, отец. Вы уже закончили? Мессир де Сансе и его дочь уже уехали? Его голос звучал формально, его лик был слегка отрешенным.
— Да, — с явным облегчением молвил его отец. — Нужно промыть весь замок после этого барона. Его тряпье — я не могу по-другому назвать его одежду — просто пропахло мулами и грязью.
Филипп надменно усмехнулся, хотя на самом деле у него не было никакого желания смеяться над семейством де Сансе. Анжелика уехала с отцом, а он не нашел ее в саду! На него вдруг свалились жуткая тоска и боль утраты, словно он потерял очень близкого человека, который, возможно, сыграл бы в его жизни значительную светлую роль. К его огромному изумлению, его утрата была такой болезненной, а скорбь такой острой, что от этой страшной тоски все его нутро выворачивало наружу вместе с внутренностями, а рассудок закипал и мутнел, вертясь на месте.
Заходя в замок, прекрасный эфеб дю Плесси, наконец, отогнал мрачные мысли и стал думать о том, что его ждет во французской армии, куда он собирался отправиться совсем скоро вместе со своим полком. Мысли о войне и карьере на службе у короля были не просто его бытием, а смыслом всей его жизни, который Филипп видел в служении своему государю и Франции.
[su_button url=” http://www.anngolon-angelique.com/fanfik-proklyataya-krasota-chast-2/” background=”#990000″ size=”6″ radius=”5″ icon=”icon: arrow-right”]Следующая глава[/su_button]
[su_spoiler title=”Все главы” style=”fancy” icon=”chevron”]
Фанфик «Проклятая Красота». Часть 1
Фанфик «Проклятая Красота». Часть 2
Фанфик «Проклятая Красота». Часть 3
[/su_spoiler]
