Анжелика и Король

Всадник галопом промчался по старой дубовой аллее, обогнул пруд, отражающий в своей зеркальной неподвижности золотое великолепие осени, остановился перед небольшим подъемным мостом через ров и позвонил в колокол. Через окно спальни Анжелика наблюдала, как мужчина спешился и, узнав ливрею слуг мадам де Севинье, догадалась, что прибыл курьер от маркизы. Не дожидаясь, пока вышколенная служанка с письмом на серебряном подносе поднимется к ней, Анжелика набросила на плечи бархатный плащ и устремилась вниз. Отправив гонца на кухню и распорядившись, чтобы его радушно приняли, она вернулась в комнату, удобно устроилась у камина и стала внимательно рассматривать послание. С недавних пор она с нарастающим нетерпением ожидала каждое письмо. Заканчивалась осень, не за горами была зима. Ах, какой тоскливой выдалась последняя зима в Плесси! Теперь, когда листья в Ньельском лесу опали, изящный летний замок эпохи Ренессанса сковало оцепенение. По ночам волки выли у самых границ парка. Анжелика с ужасом ждала возвращения прошлогодних мрачных вечеров, делавших ее полубезумной от горя и боли утраты. Лишь весна принесла измученной душе некоторое облегчение. Анжелика целыми днями скакала верхом по окрестностям. Однако бедственное положение родной провинции заставляло ее мрачнеть день ото дня. Война тяжким бременем легла на плечи подданных. Озлобленные жители Пуату снова и снова грозили расправой сборщикам податей. И если не всеобщая нищета, то отчаяние жестоко притесняемых протестантских деревень часто брало верх над благоразумием и пробуждало жестокость, приводя к новым кровавым стычкам с католиками. Положение становилось опасным и безвыходным. Но измученная Анжелика не желала вникать в жалобы местных жителей. Она все больше замыкалась в себе. Ее ближайшим соседом был управляющий Молин. Чуть дальше находился Монтелу, где в компании кормилицы и тетушки Марты мирно доживал свои последние дни отец. Анжелику никто не посещал, кроме дю Круассека — грубоватого местного помещика, походившего манерами на медведя, и она порой не знала, как избавиться от него и его навязчивых ухаживаний. Сгорая от нетерпения, молодая женщина сорвала печать и начала читать письмо. «Дорогая! — писала прекрасная маркиза. — Примите выражение моей глубочайшей привязанности и множество упреков, к которым, уверена, вы отнесетесь с пониманием, потому что они не более чем проявление заботы. Уже много месяцев вы пренебрегаете мной. Вы предпочли запереться в глуши, лишив друзей радости утешить вас в вашем горе. Это затворничество опечалило Нинон и меня. Я отказалась от любви, но раскрыла сердце дружбе и, увидев мое дружеское участие ненужным, отвергнутым и невостребованным, почувствовала себя обделенной. Но покончим с упреками и сменим тон. Ведь я вас слишком люблю и не одинока в своем чувстве. Я могу назвать многих, кого ваше обаяние и искренность располагают к себе, и не только мужчин, но и женщин, хотя они и могли бы считать вас соперницей. О вас скорбят. Без вашего совета и великолепного вкуса кое-кто из придворных мучительно думает, как повязать ленту или бант. Модники в растерянности, и боятся совершить фатальную ошибку, не получив одобрения мадам дю Плесси-Бельер. В конце концов взоры двора обратились к мадам де Монтеспан, которая, как и вы, наделена прекрасным чувством стиля, и которую ваше отсутствие ничуть не огорчило. Наконец-то она царит при дворе. Она развела бурную деятельность и ликует. Тому есть еще одна причина. Ее муж получил солидную компенсацию за шалости жены. Король выплатил ему пять тысяч ливров, приказав удалиться в Руссильон и не показываться при дворе. Неизвестно, проявит ли маркиз и дальше такое послушание, но пока он действительно сидит в своем поместье. Но вернемся к разговору о моде. Как я уже упоминала, мадам де Монтеспан стала ее законодательницей. Думаю, я не удивлю вас, Анжелика, сказав, что она даже моду повернула в угоду себе. С недавних пор в гардеробе каждой светской дамы есть платье, юбка которого поддерживается легкими дугами не только сзади, но и спереди, создавая форму цветка. Это позволяет ткани свободно спадать, скрывая при необходимости некоторые пикантные обстоятельства. Можно держать пари, что увеличением населения Франция во многом будет обязана этой находке. И мадам де Монтеспан в числе первых пользуется ее преимуществом. Сбросив маску скромности, Атенаис прекрасна как никогда. Король не сводит с нее глаз. Бедняжка Лавальер лишь тень, призрак, приговоренный бродить между живыми. Король устал от ее сентиментальности и нежных слез. Он заявляет, что отныне ему нужна фаворитка под стать королю, которая сделает ему честь, более уверенная в себе и способная противостоять всем и вся. Мадам де Монтеспан идеально подходит на эту роль. Она может дать отпор кому угодно. И сейчас я не вижу при дворе женщины, которая могла бы сравниться с ней и стать достойной соперницей. Я говорю «сейчас», потому что Вас здесь нет. Она это тоже осознает. И упоминает о вас не иначе как «эта шваль» …» Анжелика буквально задохнулась от возмущения, но вскоре продолжила чтение — все равно рядом не было никого, кому бы она могла высказать свое негодование. «Под ее началом Версаль становится очаровательным. В этот понедельник я имела честь молчаливо созерцать его великолепие. В три часа пополудни в роскошных монарших покоях можно было лицезреть весь цвет французского двора: короля, королеву, Месье, Мадам, Мадемуазель, прочих принцев и принцесс, мадам де Монтеспан со свитой, придворных кавалеров и дам. Обстановка казалась божественной, все вокруг поражало воображение. Несравненная красота мадам де Монтеспан очаровала без исключения всех послов. О да, ее красота необыкновенна! Ослепительная внешность сама по себе примечательна, а вкупе с остроумием и кипучим нравом — вдвойне. Она умна, обходительна, наделена даром красноречия, ее суждения оригинальны, а слог превосходен. Всё ее окружение перенимает этот особенный стиль Монтеспан, который выделяет их среди прочих. Она выходит только в сопровождении личной охраны короля. Я видела, как сама супруга маршала де Ноай несла ее шлейф. Тогда как королева довольствуется обычным пажом. Покои фаворитки занимают двадцать комнат второго этажа, а апартаменты королевы лишь одиннадцать и расположены на третьем» Прочитав письмо, Анжелика задумалась. Преследовала ли мадам де Севинье какую-нибудь затаенную цель, когда так подробно описывала положение мадам де Монтеспан, находящейся теперь в зените славы? Добрая и расположенная к людям, мадам де Севинье всегда относилась недоверчиво к красавице Атенаис. Она ею восхищалась, но не любила. «Берегитесь, — говорила она когда-то мадам дю Плесси, — Атенаис из рода Мортемар — прекрасна, как море[1], и так же безжалостна. Стоит только встать у нее на пути, и она мимоходом проглотит вас!» В ее словах была немалая доля правды, и Анжелика … Читать далее