Здесь же, полагаю, будет уместно сказать несколько слов об экранизациях четырех первых частей романа и их создателях.
Первый из четырех сценаристов экранной «Анжелики», Клод Брюле, сотрудничал с такими крупными режиссерами, как Роже Вадим, Альберто Латтуада, Лукино Висконти, Александр Астрюк. В интервью, озаглавленном «Мой роман с Анжеликой», он говорил: «Она предстала передо мной, как мираж…, гордая, непостоянная, с мушкетерской отвагой в прелестном, ошеломительном теле… Это была не простая героиня, которую сценарист мог произвольно моделировать… Анжелика — это личность… Она бунтовала против короля… и против какого!.. Я чувствовал на себе зоркие взгляды тридцати пяти миллионов читателей романа. [К 90-ым годам число читателей «Анжелики» возросло до 65 миллионов. — Прим. автора.] Я охотно оставил бы каждую сцену из «Анжелики». Тогда фильм длился бы, правда, 23 часа, но что из этого? Я горячо уговаривал продюсера, но это человек с узким горизонтом. А мне виделся фильм, как путешествие без перерыва, день и ночь…» [Цит. по кн. Karcz D. Filmy ptaszcza i szpazy, s. 147.]
Сын кинопродюсера Раймона Бордери, Бернар, был ассистентом крупного французского режиссера Марселя Карнэ на его знаменитом фильме «Дети райка», затем снял несколько короткометражных картин, а в 1951 году, в двадцать семь лет, поставил полнометражный фильм «Волки охотятся ночью», после успеха которого десять лет создавал «полицейские» фильмы, бьющие кассовые рекорды. После экранизированных им в 1961 году «Трех мушкетеров» появилась экранизация романа Мишеля Зевако «Парделланы», закрепившая за режиссером славу кинематографического Дюма. Оба этих двухсерийных фильма отличались жизнерадостностью, искрящимся юмором, пластическим вкусом и размахом натурных и павильонных съемок. В духе «фильма плаща и шпаги» снял Бернар Бордери и «Анжелику».
Конечно, этико-философская сторона книг, равно как и разнообразие их социально-исторического фона, оказались утраченными. Но смело можно назвать удачей пяти фильмов, поставленных по роману Голон, их актерский ансамбль. Посмотрели вы эти картины до прочтения романа или после — вы не можете, в конце концов, представить себе Жоффрэ иным, чем его дал Робер Оссейн, как в роли Дегре никто не был бы лучше ироничного Жана Рошфора, а в роли посла Персии Бехтияри-бея – никто, кроме змеино-холодного Сами Фрея. Меткими актерскими попаданиями в сущность литературных образов стали и Клод Ле-Пти у Жан-Луи Трентиньяна, и архиепископ Тулузы у Жака Кастело. И даже Луи XIV в наших глазах предстает теперь, кажется, исключительно в облике Жака Тожа…
[Не могу с этим согласиться (Здесь могут быть разные мнения) — Прим. ред.]
Автор этих строк не так давно поймал себя на том, что при просмотре «Анжелики» менее всего смотрел на исполнительницу заглавной роли. В чем тут дело? Прав ли был кинокритик В. Дмитриев, говоря, что «Мишель Мерсье с ее весьма низким потолком актерских возможностей чрезвычайно трудно держать на себе фильм»?! Думается, дело скорее в том, что фигура эта в романе так самобытна, так оригинальна и привлекательна, что у каждого создался свой облик героини тринадцати книг.
Что же до слов В. Дмитриева: «Кинематографическая судьба «Анжелики» близится к завершению. Уже сейчас квалифицированные зрители вспоминают ее с улыбкой, как в чем-то забавное, но весьма старомодное зрелище» – то время доказало, что критик заблуждался. И подтверждением тому служит не прекращающийся на российских ТВ-экранах показ – наконец, в должном порядке! – сериала Б. Бордери. Идет он и во Франции, и в Италии, и в Японии.
Очень показателен еще один факт: Робер Оссейн несколько лет подряд играл Жоффрэ на сцене для многотысячной аудитории в поставленном им спектакле. Это было во второй половине 90-х годов ушедшего века.
А романы Голон возглавляют списки бестселлеров – пятитысячные списки!
«Можно сожалеть об этом или радоваться, но тексты упрямы и не подчиняются требованиям, предположениям и пожеланиям, которые мы… высказываем по их поводу. Они налицо, они существуют, и с этим ничего не поделаешь. И присущий им гуманизм, исполненный горделивой веры в человека, шествующий рука в руку с поэтическим преувеличением, которым отмечены и подвиги, и мечты, предстает перед нами, как яркий цветок весны…» [Декс П. Указ. соч., с. 80.] Эти слова П. Декса относятся к сочинениям Кретьена.
Вопреки ухмылкам снобов, мы считаем, что их вполне заслужили и книги Голон.
Конец